А у Алексея с той поры пошел язык — и не только английский… В результате он в 1982 году окончил легендарный вуз МГИМО, восточное отделение факультета международных отношений, стал дипломатом. В Индии проработал девять лет, в Пакистане пять лет, в Шри-Ланке — послом четыре года. А всего в системе Министерства иностранных дел Шебаршин-младший отработал двадцать девять лет.

В Союзе для детей, чьи родители находились за границей, были созданы специальные школы — интернаты. Одна, по линии МИД, располагалась в Чкаловской, вторая, по линии КГБ, находилась около метро «Измайловский парк», в таком интернате Алексей отучился четыре года — в шестом, седьмом, восьмом и девятом классах.

Конечно, лучше, когда дети находятся при родителях — тогда и воспитывать их проще, и семьей управлять легче, — но отец рассудил справедливо: в посольской школе все науки Алексею давались бы легко, но легкость эта была бы видимой — пятерки ему ставили бы только за то, что он сын Шебаршина, учителя потакали бы, а в интернате потакать никто не будет, там все равны, там учатся и дети чрезвычайных полномочных послов, и дети «додипломатических» работников… Поэтому лучше все-таки учиться в Москве, в интернате.

Об интернате у Алексея Шебаршина остались самые теплые воспоминания — это было некое школьное братство, имеющее свой негласный устав и свой кодекс чести, свою иерархию и свои приоритеты. При всем при том никто никого не зажимал — все были равны.

Конечно, случалось иногда, что, находясь в школе-интернате, сын коменданта посольства с некой завистью поглядывал на сына посла, но это бывало настолько редко, что даже не замечалось ребятами. Зато родители могли быть спокойны за своих детей.

Когда Алексей закончил школу, приехал отец. Поставил на стол две бутылки хорошего шампанского — не какого-нибудь быстро сочиненного вина, которое, как скороспелое пиво, варят в ведре, а настоящего шампанского, — сказал с довольным теплом в голосе:

— Это тебе и твоим друзьям, — потом показал пальцем на книжную полку, там лежал блок заветного и такого редкого в Москве «Мальборо» — вкусных американских сигарет, — показал молча, без всяких сопроводительных слов…

Да, собственно, и без того все было понятно.

Кстати, Алексей Шебаршин выпивать так и не научился, он не пил даже там, где надо было обязательно выпить, — можно сказать, протокол того требовал, — и старался очень мягко объясниться с теми, кто настаивал, чтобы он обязательно взял в руки бокал.

А вот привычка курить, и курить часто, привилась ему — от отца досталась. После школы у Алексея был институт, после института несколько месяцев он работал в центральном аппарате МИДа, затем пять лет в нашем посольстве в Дели, потом стал атташе. А атташе — это уже человек с зелеными дипломатическими «корками» в кармане.

Работать в Индии было интересно, и Алексей Леонидович был благодарен, что отец привил ему интерес, а позже и любовь к этой стране. Много необычного повстречалось Алексею в жизни, многому он научился, да и на жизнь, если честно, стал смотреть другими глазами: ведь всякая страна, ее философия, народ и обычаи, культура и бытовой уклад обязательно откладывают отпечаток на человеке, который в нее приехал.

И не просто приехал, а решил поработать, провести в стране несколько лет… Очень быстро Алексей Шебаршин пришел к выводу, что на Востоке работать интереснее, чем на Западе.

Тут и народ чище, деликатнее, приветливее, проще чем на Западе, отношение к русским уважительнее… А на Западе человек будет очень часто улыбаться, говорить приятные слова, за пазухой же — держать камень. И при первом же удобном случае, когда собеседник потеряет бдительность, огреет этим камнем.

Примеров тому — более чем достаточно. Так что Алексей Леонидович совершенно справедливо считает, что и ему самому повезло, и отцу повезло — очень интересны те страны и земли, в которые их привела дипломатическая дорога (и, соответственно, образование).

После Индии Шебаршин-младший пять лет работал в Пакистане. Миссия его была трудной — он искал советских военнопленных, захваченных душманами в Афганистане и переправленных в Пакистан.

Впрочем, захватывали душманы не только военных, но и гражданских лиц. В частности, в самом начале Афганской кампании взяли одного видного геолога, который занимался делом, очень нужным для всего Афганистана, — искал в страдающей от безводья стране воду и нашел ее, много воды нашел. Тот же Кабул может получать ее сегодня столько, сколько посчитает необходимым.