– А где Лейна?

– Она сейчас придёт.

С минуту они сидели молча. Марк жадно поглощал хрустящие блинчики с творогом, запивая молоком, а Флоя глядела на него с тёплым, родственным чувством. Марк чувствовал её состояние, даже не поднимая к ней глаз.

«Калиган был для неё всем: наставником, учителем, другом… Отцом? Она мечтала, что однажды обретёт новую семью, взамен той, которую потеряла в Унылой долине, будучи ещё ребёнком. Гибель Калигана похоронила все её надежды. И кроме меня у неё, по сути, никого не осталось».

– Помнишь, как ты спас меня? – тихо спросила Флоя.

– Спас? Это в поместье Амарты, что ли?

– Нет, ещё раньше. В предместьях Морфелона, помнишь? Дядюшка вёл меня в город, хотел от меня избавиться. Продать серому Яннесу за какие-то гроши. А ты меня выкупил. Отдал свои странные одежды.

– Угу, теперь вспомнил: первый подвиг Седьмого миротворца в Каллирое, – проговорил Марк с полным ртом. Он покончил с блинчиками и взялся за булочки: мягкие, ещё тёплые из дворцовой пекарни.

– …Я как будто вновь родилась тогда. Прежняя жизнь казалась страшным сном, – продолжала Флоя. – Словно из темницы вырвалась. Епископ Ортос, рыцарь Харис и ты – я нашла новую родню. Потом Никтилену встретили. У меня ведь и подруг-то до неё не было. А как мы с Калиганом познакомились, помнишь?

Марк жадно ел булочки, запивая молоком, и всё, о чём говорила Флоя, мгновенно проносилось в его памяти, как мимолётный порыв ветра… и улетало, не оставляя ни следа в сосредоточенном сознании. Последняя ночь окончательно преобразила Марка. После всех утрат, после беспощадного океана боли и отчаяния он чувствовал, что отныне нет ничего в его прошлом, что могло бы поколебать его дух, омрачить или расстроить. Все тени прошлого, которые угнетали и тревожили его, потеряли прежнюю власть – безвозвратно.

Другое дело Флоя. Её мир всё ещё рушился. Несмотря на четырёхлетнюю службу в Криптии, ей не хватало сил, чтобы удержать сыплющиеся осколки её прежнего любимого мира или проститься с ним навсегда. Погибли почти все, кто был основой её жизни. Ортос, Харис, Никта, Калиган. Почти все. Кроме Марка. Конечно же, у неё есть друзья в Амархтоне, но из тех людей, кто соединял её прежнюю и нынешнюю жизнь, остался только Марк – последний человек из опоры её хрупкого мира воспоминаний.

– …А помнишь, как мы ехали в Амархтон, а Калиган рассказывал нам о миротворцах и избранных?

Марк допил молоко и, почувствовав в себе силы, сумел приподняться, упёршись спиной в стену и свесив ноги на пол.

– Не смотри в прошлое, Флоя, – произнёс он, глядя в её шальные чёрненькие глазки, неумело скрывающие глубокую скорбь. – В прошлом ничего нет.

Она всхлипнула.

– Но там было так хорошо!

– Прошлое надо забыть не потому, что оно плохое, а потому что оно мёртвое… Кажется, так учил Эфай. Не отдавай часть своей жизни прошлому – оно ничего не даёт, только отбирает. Те, кого мы любили и любим, прожили счастливую полноценную жизнь: кто-то больше, кто-то меньше. И каждый из них с честью прошёл свой путь до конца. Помни о них. Но не вспоминай.

Флоя поджала губы и замерла с застывшими слезами в глазах.

– Знаю. Понимаю. Калиган мне тоже это говорил. Я… я вообще многое стала понимать. Всё понимаю – и это причиняет боль. Вот, выливаю её тебе, и конца-края нет… Знаешь, порой так хочется вновь стать наивной деревенской дурочкой, – она поглядела на него с надеждой. – Маркос, ты ведь не уйдёшь? Не покинешь Каллирою, когда всё это кончится?

Марк опустил глаза. Что ответить ей? Что он совсем недавно вообще не верил, что выживет в схватке с Асамаром, а сейчас – сильно сомневается, что сумеет пережить встречу с Акафартой, а потому – не задавался вопросом о возвращении домой? Что только прошлой ночью, дивной ночью, слушая тихий шёпот Лейны из Плеонии, в нём зародилось страстное желание выжить и победить, а потом, – соединив руки с возлюбленной, покинуть мир Каллирои?

Она ждала, но он так и не ответил. Не хотелось лукавить. Не хотелось выдумывать отговорки. Не хотелось причинять этой девушке новую боль.

Дверь тихонько отворилась. Прошла долгая мучительная пауза, прежде чем Лейна, бледная, с наплывшими мешками под глазами, вошла в комнату. Марк насторожился. Она сменила своё воинское облачение на длинные коричневые одежды храмовницы – в чём причина? Взгляд Марка упал на её правую руку, перевязанную от запястья до локтя. Да, с таким ранением она какое-то время не сможет держать ни меч, ни лук, но разве это может быть причиной? Во время боя с морраками она получила куда более тяжёлую травму руки, но ей и в голову не приходило надеть храмовничьи одежды, означающие, что она пригодна только для молитвы, как простая послушница…

И тут Марк заметил самую тревожную перемену, произошедшую с ученицей Школы рыцарей юга. В её беспорядочно разбросанных волосах не было ленточки. Никакой. Ни синей, означающей грусть и задумчивость, ни чёрной – готовности к бою, ни даже красной – знака гнева и злости.

«Что с ней?.. Что с ней такое, что даже подходящей ленточки у неё не нашлось?» – ощущая подступивший холод, подумал Марк.

Флоя сразу встала, направившись к двери.

– Ты уходишь с Сильвирой? – бросил ей вслед Марк.