– Ну, как? – Заика довольно продемонстрировал щит, в центре которого сияли две аккуратные дырки. – Красиво?

Вои с некоторой опаской приняли щит, один даже отошел к дереву, обследовал его, а когда вернулся, в его глазах сияло восхищение моим оружием.

Я тем временем разобрал пистолет, быстро его почистил, собрал.

– Дай, – попросил вой, подаривший мне оселок.

Пришлось поступиться своими принципами, вынуть обойму и отдать оружие. В конце концов, он-то мне свой меч дал без колебаний!

Вой повертел в руках непонятный предмет, потом вернул.

– Как? Покажи.

Я не успел ответить. Раздалась команда:

– По коням!

Лагерь сразу же превратился в разворошенный муравейник, где в хаосе суеты просматривалась четкая система. Каждый знал свое место и быстро занимал его.

Нам подвели двух оседланных коней.

– Я же никогда не ездил, – пробормотал Заика.

– Дело нехитрое, – отозвался вой, придерживавший животных. – Научишься.

– Вот что, парни, – Паляныця вынырнул неожиданно, как чертик из коробки. – Идете впереди, но осторожно. Как только достигнете лагеря, открывайте огонь, это должно посеять панику. Прорывайтесь к воротам, образовывайте коридор. Черниговцы идут за вами, прикрывают фланги. Патроны постарайтесь растянуть на весь бой. Эх, жаль, гранат больше нет, как бы они теперь кстати пришлись!

– Да уж, знать бы, где упадешь, – согласился я. – А ты смотри, сверху нас не зацепи.

– Кстати. По новому плану мы не все идем на Козельск. Часть дружины уходит навстречу резервам противника. Мы с Горынычем в начале боя поможем вам, а потом уж вы сами.

– Погоди, погоди, – Заика, уже сидя в седле, встрепенулся. – Как же так? А…

– Приказ не обсуждается. Встречаемся на рассвете у меченой ели, как условились. Если до восхода солнца мы с Горынычем не вернемся – ждете Митника и уходите с ним.

– Татары будут шарить вокруг.

– Не будут, – я, наконец, забрался в седло. Неудобно, стремно, высоко. При падении можно шею свернуть. – Им не до нас будет.

– Это почему?

– Козельск с землей ровнять будут, а это дело небыстрое, да и затратное в человеческих ресурсах.

Раздалась приглушенная команда выступать.

– Ну, парни, с Богом, – Паляныця пожал нам руки, заторопился к змею, на спину которого уже грузили какие-то тюки.

– Как бы наш Горыныч крылья не склеил, – тревожно проговорил Заика.

– Не склеит, – ответил я уверенно, а у самого сердце сжалось от тревожного предчувствия. Что-то пошло не так. Беда где-то притаилась.

Новый приказ заставил выбросить из головы все левые мысли. Как же идти в бой, если я в седле второй раз в жизни? Про первый даже вспоминать не хочется, настолько это было больно и унизительно. Может, потом как-нибудь расскажу, но не сейчас уж точно.

Нас пропустили в голову колонны, которую возглавил воевода Василий. Он даже в темноте смог рассмотреть, что как всадники мы совсем не очень, поэтому посоветовал поводья не выпускать из рук.

– Кони добрые, покладистые, – сообщил он. – Из боя, ежели что, вынесут. Вы токмо шуму поболе давайте, а мы уж подсобим.

Копыта вои заранее обмотали кусками ткани и шкур, поэтому лошади шли практически бесшумно. Разъезд, посланный воеводой, до самого города ни одного поста татарского не обнаружили. Что ж, проспали нас, похоже, враги, если только какую-нибудь пакость не задумали.

Темник понемногу пришпорил своего коня. Мы с Заикой старались не отставать. Ветер, насыщенный влагой и весенним теплом, дул в лицо. Все будет хорошо, повторял я себе, все будет хорошо.

Расстояние между лесом и лагерем мы преодолели быстро и бесшумно. Впереди вырастали костры лагеря, освещавшие шатры, юрты, осадные машины и редких бодрствующих воинов. Одни бродили по улочкам, образованным шатрами, другие чистили оружие.

Кони постепенно разгонялись до сумасшедшей скорости. В другой раз я бы уже, наверное, орал благим матом от страха, только не сейчас. Меня вдруг охватил кураж, задор, удаль – называйте, как хотите, только я вдруг почувствовал себя всесильным, всемогущим, богатырем, способным перевернуть планету без всякого рычага.

Один из татар вдруг оставил свое занятие, встал, начал вглядываться во тьму, а потом поднял крик. Давай, давай! Только поздно ты спохватился, браток. Я на ходу выхватил пистолет и пальнул в его сторону. Конь подо мной дернулся, но продолжал бежать. Попасть я, конечно, не попал, а вот напугал конкретно. Вишь, упал, супостат, как подкошенный, продолжая блажить.

В воздухе засвистели стрелы, мелькнула крылатая тень, в землю ударило три струи огня. Ага, вот и авиация. Мы смерчем ворвались в лагерь. Из шатров выскакивали сонные враги, на ходу пытались разобраться, кто где, только все без толку. Мы с Заикой палили по мишеням, не снижая скорости. Воевода скакал впереди, несколько воев черниговских прикрывали нас с флангов, круша татар мечами. Эх, удаль молодецкая! Так их, други, рази, бей, секи!