Я приехал в Бирзулу перед вечером. Временное надгробие утопало в живых цветах. Возле могилы какая-то крестьянка с грудным ребенком на руках усердно молилась.

Я догнал ее, когда она направлялась к вокзалу, и расспросил. Она не знала Котовского, никогда не видала его в глаза, но, конечно, слышала о нем. И вот сейчас, находясь проездом в Бирзуле, узнав о его гибели и о том, что здесь его могила, она сочла необходимым помолиться за упокой души большого, сильного и доброго человека, который подвигом своей жизни заслужил любовь и уважение народа.

Стоял март 1918 года. Только что был подписан Брестский мир, со всех фронтов катилась лавина демобилизованных из старой армии. Солдаты неудержимо стремились домой: советская власть дала землю, руки истосковались по крестьянской работе.

Возвращался с Кавказского фронта на родную Кубань Епифан Ковтюх. Долго не был он в своей станице Полтавской. Какие поля раскинулись вокруг!

Только земля принадлежала богатым казакам, а иногородние, должны были батрачить у кулаков.

С шести лет пришлось работать на других Епифану Ковтюху. С трудом удалось получить образование. Пришла война. За храбрость в боях достиг штабс-капитанского чина. Сколько же раз за эти кровавые годы чудились ему родные поля, их запах, простор, покой!..

Не было покоя в стране. Не было его и на Кубани. Правда, большая часть области уже к февралю 1918 года стала советской. Красногвардейские отряды из Армавира, Тихорецкой, Новороссийска и Тамани сжимали кольцо вокруг Екатеринодара, где сидела «самостийная» Кубанская рада; 14 марта над городом взвился красный флаг. Но советские войска были еще плохо организованными и разнородными, большей частью состояли из разрозненных партизанских отрядов. Пользуясь этим, белые войска Добровольческой армии вместе, с частями рады продолжали борьбу и угрожали Екатеринодару. Активизировалось кулачье в станицах: припрятывало оружие, организовывало заговоры.

В эти дни в Таманском отделе3 появился матрос Рогачев, который стал создавать по станицам вооруженные отряды бедноты.

Вот какую картину застал дома по приезде двадцатисемилетний Епифан Ковтюх. Сразу же по приезде сформировал в станице роту, которая под названием 2-й Полтавской влилась в отряд Рогачева.

Ранним апрельским утром за околицей Полтавской показался скачущий во весь опор всадник. Промчавшись прямо к церкви, он ударил в набат. Собравшимся станичникам объявил:

— Товарищ Рогачев кличет отрядников до Старо-Величковской!

Быстро поднял Ковтюх роту и повел ее в указанное место. Там уже собрались отрядники со всего отдела. Рогачев объявил приказ областного Совета: отобрать у враждебных советской власти элементов оружие, подозрительных арестовать и отправить в Екатеринодар, пресекать попытки создания контрреволюционных организаций.

Бойцы вернулись в свои станицы и приступили к выполнению приказа. Но кулаки и офицеры тоже не дремали. В конце апреля вспыхнули контрреволюционные восстания в пяти станицах.

Отряд Рогачева немедленно выступил. Одну за другой очищая мятежные станицы, он, наконец, подошел к Копанской, где сосредоточились основные силы повстанцев. Около 5 часов вечера 26 апреля отряд начал атаку. Она проходила бестолково: многие не имели военного опыта, а сам Рогачев управлять сухопутным боем не сумел. Приободрившись, белоказаки перешли к вечеру в контратаку, стали обходить левый фланг отряда, уже почти забрались в тыл. Казалось, все рушилось.

Но и не в таких переделках побывал на фронтах Епифан Иович.

— Стой! — закричал он. — Слушай мою команду: полтавцы и старонижнестеблиевцы, вперед!

Это были две самые организованные роты. Во главе их Ковтюх бросился на станицу и достиг околицы. В наступившей темноте стали подтягиваться и другие части отряда. Утром провели решительный штурм и заняли станицу. Около 100 мятежников было убито и ранено, 1 100 сдалось, выдав офицеров. Потери отряда составили около 40 человек.

После боя Ковтюха выбрали помощником командира по строевой части.

— Доверие ценю, но соглашусь, если наведем порядок, — сказал Епифан Иович. — Пусть будет правильная организация, настоящий воинский вид, военная дисциплина.

Здесь же отряд переименовали в 1-й Северо-Кубанский полк, который разделили на батальоны и роты. Но до настоящей дисциплины было еще очень и очень далеко. Многим казалось, что она пережиток царского времени. Убедить заблуждающихся могла только сама жизнь.

В начале мая положение на Кубани ухудшилось. Продолжая нагло нарушать условия Брестского мира, немцы перебросили из Керчи на Таманский полуостров 58-й Берлинский полк, заняли ряд станиц и подошли к Темрюку. Снова начались контрреволюционные мятежи.