Карпенко Александр
Шрифт:
Ха, ребятишки. Кто-то здесь, кажется, Киплинга не знает? Нешто помочь коллегам спиртное осилить? А ну их к бесу, не хай потребляют без меня. Волокусь в курилку, провожаемый перебором:
Хоть на край земли, хоть за край…Тоскливо и там. Скучный седой водитель раскладывает на прожжённой клеёнке пасьянс из костяшек домино. Пасьянс не сходится, водитель уныло бранится и начинает заново. На продавленной кушетке две немолодые дамы, дымя, как стадо паровозов, негромко о чём-то препираются. Изначальный предмет перебранки уже забыт, и акцент сместился в личную сторону.
Нет, и тут не житьё. Перебираюсь в столовую — просто так, без идеи что-то запихнуть в брюхо. Там пусто — все либо на вызове, либо спят, либо пьют. От безделья наливаю чаю, сажусь в свой угол — туда, за дальний столик. Спиной к стене. Как всегда.
Чья-то сильная рука сгребла мою кружку. Неслышно подошедший Рой, в неизменной десантной тельняшке под халатом, поднёс её к губам и с чувством отхлебнул.
— Чаёк хорош, крепенький. Только зачем его холодным пить? Неграмотно, однако.
— Да вот, призадумался.
— Дом, поди, вспоминаешь?
— Есть такое дело…
Рой присел напротив меня. Я невольно залюбовался: до чего ж ловкое у парня тело. Чёткие, отточенные движения — ни одного лишнего! Вроде и неспешно, вразвалочку, как бы с ленцой всё делает, а получается очень быстро. Хорошо, должно быть, иметь такого напарника. Надёжно.
Рой положил на столик загорелые руки, сцепил пальцы замок. Изучающе вгляделся в моё лицо. Долго глядел, пристально. Наконец произнёс:
— Скучаешь сильно?
— Глупый вопрос.
— Я слышал, у тебя трое детей там остались?
Интересно, где это он слышал? Впрочем, чему удивляться, «Скорая помощь» — та же деревня. Все всё про всех знают. А чего не знают — сами домыслят. Не успел даме галантно чайку налить, как народ уже приписал ей получение алиментов на прижитого от тебя ребёнка. Кивнул в ответ.
— Хотел бы их снова увидеть?
— Вопрос ещё глупей. Ты что, надо мной нарочно издеваешься?
— Обожди, земляк, не бушуй. Тебе про такие вещи — Ключ и Зеркало слышать приходилось?
— Угу.
— Что именно?
Я замялся, прикидывая, стоит ли быть откровенным. Говорить на столь скользкую тему в порядке пустого трёпа — искать неприятностей на свою задницу Скорых и несомненных.
Неизвестно, не военная ли, часом, тайна те отчетики из разбившегося самолёта. Шлёпнут вояки за разглашение, и кончится моя жизнь раньше, чем планировалось.
Но Рой производил на меня впечатление человека, на которого можно безоглядно положиться. Столь могучее обаяние спокойной, уверенной силы исходило от него, что я ему доверился.
Изложение моих представлений о предмете заняло с полчаса.
— Немало знаешь… Интересно, откуда? Не хочешь, не отвечай, это твои проблемы. Так я начну сначала: к детям вернуться хочешь?
— Ну, допустим. А что моё желание меняет?
— Есть способ.
Я не спешил загораться надеждой, опасливо поинтересовавшись:
— А почему с этим ко мне? Что, больше обратиться не к кому?
— Нравишься ты мне. Убедительная мотивация?
— Не девица я, чтобы нравиться. Говори толком.
— Я не с бухты-барахты, поверь. Давно уж к тебе приглядываюсь. Ну, так что, подписываешься?
В едальню ввалилась толпа подвыпивших ребят и девчат, с шумом взялась исследовать холодильники на предмет закуски.
Рой поднялся со стула также неспешно-ловко-быстро, как делал всё, показал на них глазами:
— Всё, братан. Молчим. Разговора не было. Я тебя ещё найду, тогда продолжим.
Пожал мне руку выше локтя и пропал в гулкой пустоте коридора. Я поднял со стола свою посудину, подлил в остывший напиток кипятку и перебрался за столик к молодёжи — послушать баек.
Хмурое утро разродилось вручением нам очередного подарка жизни.
— Это ссылка, — подняла Рат глаза от бланка командировочного предписания, — но ссылка почётная.
— Гм?
— А я всегда говорила тебе: язык не распускай.
— Да я вроде…
— Молчи. Песенки твои двусмысленные, шепотки с Роем на кухне… Рой изгой, отверженный. Он бывший десантник, профессиональный убийца, его все боятся. Но это не значит, что кто-нибудь испугается мелкого фельдшеришку Шуру. А вот за что я должна с тобой вместе страдать?