Вблизи Кардин ещё больше напоминал декорацию — декорацию, впрочем, заброшенную. Будто ушла съёмочная группа, а на то место, где днём бурлили восточные страсти, припёрся укрыться от ветра и раздавить бутылочку местный сброд.

В тени старых дворцов и храмов с зияющими проёмами дверей и провалившимися крышами, близ дыр в подвалы, откуда тянуло мочой и дохлятиной, сидели кучками оборванные мужчины с синюшно-прожильчатыми харями хронических алкоголиков и неопрятные, растрёпанные женщины, давно уже утратившие все признаки своего пола, кроме остатков одежды. Те и другие испитыми голосами одинаково грязно бранились и спорили, чья очередь отхлёбывать из бутыли. Пили они что-то мутно-коричневое, похожее на свернувшуюся в холоде крепкую чайную заварку.

Тут же валялись в пыли спящие, рядом с одной из компаний я приметил определённо — и не сегодня — умершего. Тело уже вздулось и пахло соответственно, но это, похоже, никого не смущало.

Местами — почему-то преимущественно на перекрёстках — сборища совершенно другого вида. Чисто побритые, большей частью коротко стриженные жилистые мужчины с бегающими по сторонам цепкими глазами, одетые в свободные рубахи, под которыми угадывались углы тяжёлого металла, сидели на корточках небольшими группами, что-то активно обсуждая. Что именно, слышно не было говорили в этих компаниях негромко, но жестикулировали весьма оживлённо.

При мне в одной из таких групп вспыхнула ссора, двое вскочили на ноги, отпрыгнули от собеседников, запустив правую руку под рубахи. Их уняли, озираясь, усадили обратно, сунули в зубы по самокрутке. Поплыл серый дымок местной «травки», остро пахнущий зелёным тмином.

Дорогу преградила движущаяся навстречу толпа пёстро наряженных, поющих и танцующих на ходу людей со специфическими физиономиями, каких полно в том заведении, где я по долгу службы частый гость. Похоже, происходило нечто вроде религиозной церемонии, судя по выкрикам «хвала» и «славься».

Не желая оказаться участником шествия, я нырнул в гостеприимно открытую дверь, близ которой красовалась косо прибитая фанерная табличка с надписью «Ломбард». Стрелка на табличке аккурат к двери и указывала.

Внутри было сумрачно и прохладно, воздух пропитывали запахи лежалого тряпья, плесени (это нужно уметь — развести плесень в пустыне!) и средства от моли. Зарешечённые окна не мыли, сдаётся, с того дня, как в них вставили стёкла. На длинных, громоздящихся до потолка стеллажах навалены кучи самого разного барахла, в которое я не слишком-то вглядывался.

Из-за обитой жестью стойки вынырнул пузатый кривоногий человечек ростом мне по плечо и странной подпрыгивающей походкой засеменил, встречая.

— Добро пожаловать, — приветствие прозвучало неожиданно низким голосом, не вяжущимся с обликом держателя сего заведения, — всегда хорошим гостям рады. Оружие продать или купить? Если купить, то у меня есть кое-какие совершенно уникальные штучки.

— С чего вы взяли, что я интересуюсь оружием? — несколько опешил я.

— Ну, что не тащите заложить за рюмашку последнюю циновку, по лицу видать. Я своих клиентов с порога различаю — положение обязывает. Сколько лет тут сижу, в людях уж как-нибудь научился разбираться.

— И что же такого во мне разобрать ухитрились? Поведайте, а то меня тоже разбирает. Любопытство.

— Извольте. Человек недалёкий мог бы принять вас за дезертира из Легиона, каких у нас полно. Но! Нашивочки-то спороть изволили, да следы остались.

На застиранной ткани армейской куртки Роя действительно выделялись тёмные пятна от споротых знаков различия. Хозяин ломбарда принялся читать их, указывая поочерёдно пальцем.

— Вот, пожалуйста, — палец коснулся плеч, — мастер-сержант. Далее смотрим, — он указал на правый нарукавный карман, — крылышки парашютно-десантной бригады. Здесь, — указал на такой же карман слева, — была голова хищника. Не пойму, волка или леопарда, но группа первого удара, и разведывательно-диверсионный батальон — друг друга стоят. Крутые парни! Ну и награды, — похлопал по прямоугольной отметине на груди, — величина планки впечатляет. Такой человек мог дезертировать? Да не смешите меня.

Значит, что? Либо они партию привезли нашим на продажу, либо, напротив, ищут каналы для переброски местным в другие сектора. Достойный бизнес! Вы знаете, — он доверительно понизил голос и, привстав на цыпочки, потянулся к моему уху, — мне Борух… в общем, один знакомый, недавно прислал десяток настоящих М-16! Абсолютно новые, в заводской смазке. Не угодно посмотреть?

— Уверяю, я не по этой части, — сделал я попытку охладить пыл толстячка, усмехаясь внутренне: вон куда добрались проданные нами когда-то Райзману винтовочки! Интересно, насколько выросла их цена по сравнению с полученной нашей бригадой?

Хозяин посерьёзнел:

— Так какое же у вас ко мне дело?

— Да нет никакого дела. Просто вот гуляю, осматриваюсь.

— Ясно… Разведка, значит. Что, у военных новые интересы в Кардине появились? Что-то мне такое внимание не по душе. Спасибо, я учту полученную информацию. — И засеменил обратно за стойку.

Пытаться убедить его в чём-либо показалось мне бессмысленным, поэтому я, видя в окно, что процессии сумасшедших давно уж след простыл, направился к выходу. Хозяин догнал меня, сунул в мой карман бутылку чего-то и, распахивая учтиво створки, зашептал: