Кто-то бодро излагал:

— Славно пронимает, когда на морозе настынется. Вынешь ампулу с ящика, а она, милая, аж в изморози вся. Вот всаживаешь иглу на две трети длины и, по мере введения, плавно продвигаешь глубже, методой ползучего инфильтрата. Десять раз подумает вдругорядь, прежде чем ночью за телефон хвататься.

— Оно конечно, да только здесь такой фокус не получится. Мороз-то где? Или у тебя холодильник в твоей развалюхе?

— Ну, способы бывают разные. Вот, скажем, кордиамин внутрикожно тоже недурён. Делаешь такую аккуратную «лимонную корочку»…

Я переступил порог, и народ, как по команде, заткнулся. Все взгляды упёрлись в мою скромную персону. У ближайшего отвисла нижняя челюсть. Звякнула о кафель пола обронённая ложечка. Интересно, какие цветы на мне нарисованы?

— Коллега, ты когда последний раз на базу заезжал? — вымолвил наконец кто-то.

— Недели три… Нет, кажется, месяц… Или больше? — вконец сбился я.

— Оно и видно! — заржали чаёвники. — Поди на себя в зеркало глянь!

Я поднялся в душевую, чтобы последовать их совету. Кошмар! Ходячий персонаж триллера! Халат, стиравшийся попеременке с хирургическим костюмом в любой попавшейся воде и сохший привязанным к антенне рации, цвет обрёл неописуемый. Джинсы на коленях выглядели так, словно ими вытирали полы в складе угля. Ворот рубахи засален. Борода всклокочена. В лохмах волос запуталось чёрт-те что. Из порыжелого голенища сапога торчит рукоять ножа. Бродяга, да и только!

Выезжай я на вызова к нормальным людям, те, безусловно, узрев такого, с позволения сказать, лекаря, немедленно позвонили бы в полицию. Благо, что родимая клиентура ввиду своего душевного состояния не заострялась на страховидности моей внешности. Одичал-с… В ужасе спешно полетел через две ступеньки за мылом и полотенцем.

Многослойная грязь оттиралась с большими техническими трудностями. Облачившись в почти не ношенный чистый зелёный костюм и кипенно-белый халат, подстригши кривыми и тупыми ножницами бороду, я задумался о том, где бы привести в порядок причёску.

Удалось разрешить и эту проблему. Сжалившись надо мной, золотисто-пушистая сестра-хозяйка в ответ на расспросы извлекла из тумбы стола пару металлических расчёсок и длинные ножницы, посмотрев на которые, я пожалел о том, что поторопился терзать свою бороду негодным инструментом, вынутым из медицинского ящика.

Мягкие лапки замерли на секунду над ещё не просохшей гривой.

— Как постричь, Шура?

— Давай покороче, на всякий случай.

Парикмахерские принадлежности защёлкали и заблестели, вгрызаясь в отросшие космы. Работа спорилась.

— Ну, вот и всё, — протянула мне зеркало сестра-хозяйка.

— Ты скажи, барашек наш, сколько шерсти ты нам дашь, — пробормотал я, созерцая на полу кучу волос, пригодную для набивки средних размеров матраца, — не стриги меня пока, дам я шерсти три мешка…

— Надо так понимать, что коробка конфет за тобой?

— И большущая!

— Вообще-то, в городе парикмахерские на каждом углу. Периодически заглядывать туда обойдётся тебе дешевле.

Мне ничего более не оставалось, как смущённо удалиться.

Требовалось свершить ещё один трудовой подвиг — сдать диспетчерам оформленные наряды на перевозку. С натугой выволочив из шкафа в салоне перевязанную бечёвкой кипу, я взвалил было её себе на горб, но остановился, услышав знакомый голосок:

— Меня тут совсем запугали, говорят, дикая тварь из дикого леса на «Скорую» припёрлась и тебе, мол, с ней ездить. Иду смотреть на чудовище может, лучше убежать сразу — и что вижу? Это же просто Шурик!

— Люси! — завопил я обрадованно. — Привет! Ты со мной работать будешь, ура!

— Ну, положим, не я с тобой, а ты со мной, — пробурчала доктор, — не забывай, кто в машине хозяин. Должен же кто-нибудь за тобой доглядывать, а то вечно одно и то ж: не успел без призору остаться, как во что-нибудь да влип либо натворил чего. Невхалюз ты и раздолбай, — заключила Рат ворчливо.

Хоть и пыталась моя начальница продемонстрировать недовольство, в чёрных бусинках её глаз светилась искренняя радость встречи. Я сгрёб её, поцеловал крошечный влажный носик, прислонился щекой к пушистой шёрстке. Та замерла, нежно прижавшись тёплым тельцем к лицу и плотно обвив моё запястье длинным хвостом.

Поясняю всем, кто ещё не знает: доктор Люси Рат — мышка.

Ну, не настоящая мышь, конечно, а очень похожее на неё существо. Разумное, естественно, даже слишком. Размер, правда, подкачал. Таких крупных мышей в природе не бывает, а до крысы не доросла.

В своё время нам вместе довелось немало поколесить по здешним дорогам и пережить всякого — хорошего и не особенно. Я настолько привык к её внешности, что давным-давно воспринимаю её просто как отличного врача, надёжного товарища и — не удивляйтесь — симпатичную женщину, не лишённую, впрочем, известной зловредности характера.