Смех стал еще сильней. Носатому желали попутного ветра, а у толстяка спрашивали адрес, чтобы познакомиться с его женой.

– В твоем колчане острые стрелы, Чума, – заметил воин.

– Еще меня называют Язвой, – с ухмылкой признался блондин.

Трактир, в который Чума привел гостя, тому не понравился. Располагалось заведение в довольно грязном квартале, где не плясали и не веселились. Здесь не было легкомысленных фонариков и разноцветных гирлянд. Мрачные обитатели кривых улочек провожали всадников долгими притворно равнодушными взглядами. Если местные и веселились, то делали это на свой собственный манер. Впрочем, здесь оказалось тихо, к тому же блондин пояснил, что сюда не заглядывают хорошенькие девушки, и потому только здесь он способен говорить по-настоящему спокойно и рассудительно. Не отвлекаясь. Что ж, решил воин, объяснение ничем не хуже любого другого. В сущности, ему было безразлично, где разговаривать. В Сентино странник чувствовал себя неуютно. Он был здесь неуместен.

Выслушав рассказ воина, блондин кивнул:

– Именно так. Очнувшись и обдумав свое положение, я тоже решил, что исполнил партию на этом инструменте… а затем получил свободу – и вот, смог, наконец, заняться настоящим делом!

– Ты знаешь о пророчестве, записанном в книге? Видел армию мертвых?

Беседу прервал шум за окном – глухой удар, крики, стон…

– Интересно, твой или мой? – задумчиво произнес блондин, склонив набок голову и прислушиваясь к хриплым завываниям.

– Что?

– Я говорю, чьего коня пытались увести на этот раз? Наверное, все же твоего. С моим они пробовали, и не раз. Даже такие олухи, как здешние горожане могли сообразить, что с жеребцом им не справиться…

Приезжий пожал плечами, он был уверен, что и рыжий сумеет за себя постоять. Удивляло лишь, как много успел блондин узнать и натворить в Сентино за недолгий срок. Чума быстро проникает повсюду.

– Да, армия мертвых… – шум снаружи стих, и блондин возвратился к теме разговора, – я видел их издалека. Меня это не интересует. Скучно, скучно… Я подался сюда, в Сентино. Отличный городок! Подходящее местечко для развлечений!

– Но что ты думаешь по поводу пророчества? Обжора считает, что в этом проявляется юмор Создателя – воздать по вере. Кто, дескать, верил в приход войска скелетов, тот его дождется.

– Что-то здесь есть… – протянул Чума. – В Сентино, к примеру, не верят в пророчества… и армия мертвых свернула, не доходя…

Потом щеголь оживился.

– А знаешь, ведь никакого Создателя может и не быть!

– Как же так? А…

– Погоди, послушай! – Чума, похоже, был в полном восторге от собственной мысли. – Сам посуди! Вникни, как действует система, по твоим словам. Сперва люди верят, потом их коллективная вера становится известна Создателю, потом его ход – он сотворяет материальное воплощение коллективной веры.

– Ты слишком сложно излагаешь.

– Да, я нарочно, – признался красавчик, – когда говоришь заумными словами, любая чушь приобретает вес и значение… вот вчера я пил здесь с семинаристами… неважно! Так вот, у нас имеется последовательность: вера – Создатель – результат. Персонифицированный Создатель здесь лишнее звено. Если коллективная вера настолько сильна, что может действовать на всемогущего Создателя – то почему она не может создавать осязаемые… э… объекты? Или, лучше сказать, субъектов? Нас с этими трубами, войско кровожадных скелетов и тому подобное? Что скажешь?

– Эти семинаристы, с которыми ты вел диспут, наверняка должны были признать тебя еретиком.

– Так оно и было, – ухмыльнулся Чума. – Я люблю всякую заумь. Но не бойся за меня, я всегда выхожу сухим из воды. Студентики напились и, конечно, позабыли все. К тому же здесь каждый вечер заканчивается дракой, если что и вспоминают наутро – так только драку. Собственно, за этим они сюда и ходят, семинарские крысы.

За стеной снова раздался удар и затем – стоны.

– Второй, – сосчитал блондин, – но что ты скажешь? Люди сами, собственными страхами и сомнениями зовут конец света. Суеверия губят мир. Разве случайно армия мертвых направилась к столице королевства, минуя славный городок Сентино, где верят только в звон монет? По-моему, складывается достаточно элегантно.

Элегантность – вот что влекло Чуму. Пришелец не мог не согласиться с тем, что логические построения щеголя выглядят достаточно красиво, однако ответов на мучившие его вопросы он не получил. Где его место в гибнущем мире? Для чего им, вестникам с серебряными трубами, была дана свобода воли? Блондина, напротив, не волновали подобные вопросы, Чума наслаждался софистикой. Как и Голод, он пользовался свободой лишь для того, чтобы брать. Разве что интересы блондина были пошире, да манеры поизысканней. Деньги у него наверняка водились, но он находил некое своеобразное удовольствие, проводя время в дрянном кабаке среди отребья. Красавец смаковал здешнее скверное вино, грыз яблоки и озирался, вызывающе рассматривая в упор мрачных оборванцев. Те отводили взгляды.

После четвертой попытки похитить лошадей, воин ощутил чужое дыхание за спиной. Некий ловкач прокрался в тени вдоль стены, чтобы покуситься на тощий кошелек странника. Не оборачиваясь, воин ткнул локтем. Хруст, сдавленный вскрик – незадачливый вор снова канул в тень. Минутой позже он пришел в себя и скуля поплелся прочь, старясь унять кровь из разбитого носа. Никто не оглянулся, не заинтересовался. Должно быть, все, что произошло, считалось здесь в порядке вещей. А может быть, собравшимся просто было не до того – все словно чего-то ждали. Странник ощутил напряжение, возникшее в зале…