— Он тебя честным обозвал, — гоготнул капитан Реверс, хлопнув Молчуна по плечу.

— Меня? — вытаращил глаза тот.

— Тебя? — недоверчиво сощурилась Ханна.

— Обозвал? — растерянно пискнул Маттершанц. Бывший полковник понял, что он влип. А вместе с ним и все остальные, кто стоял рядом. И только неприлично сияющее лицо Реверса, всем своим видом изображавшего начищенный медный тазик для помоев, заставляло Марка подумывать о плане побега. Малодушно, по-простому, не взирая на мнение окружающих, но так заманчиво, что он уже начал даже прикидывать, как станет пробираться мимо этих аборигенов, Трёх Куч, Двух Кустов и одного Тополиного, мать его, Пуха.

«Медведь по имени Пух, — стараясь не засмеяться, подумал Марк. — Осталось брёвен навалить и медвежат выпустить утром. Будет полный северный олень».

— Картина Шишкина. Но на ней нет оленей… — проговорил, прикрыв глаза, Маттершанц. — А у вас тут водятся олени?..

Два Куста дёрнул губами, но смолчал, вместо того указав на Романова, Ханну и Шута.

— Влиятельный господин желает сыграть с вами, — угрюмо сказал Тополиный Пух, положив лапу на рукоять большого ножа, висевшего на перевязи. — Правила знаете?

Реверс кивнул ему, и быстро проговорил избранным:

— Броски по очереди, слева направо, начинает Два Куста. Кто больше выбросил очков, тот и выигрывает. Если одинаковое количество очков — то бросают, пока не будет у кого-то больше… Три шестёрки означают автоматическую победу.

— А если я выкину три туза? — хихикнул Шут, поправляя рукав.

— То я тебя сам отсюда выкину, пинком под зад… — Реверс немного напрягся. — Это очень влиятельный медведик. За него местные нас на клочки порвут.

Влиятельный медведик, тем временем, хмурил свои влиятельные брови, морща влиятельную морду в ожидании. Бывший полковник бросил на капитана «Рулетки» взгляд, в котором смешались скорбь, укор и обречённость. Шут передёрнул плечами, на которых всё ещё мирно лежал Кетчуп, и весело блеснул глазами, недобро улыбаясь. А Ханна смотрела на Марка, как на единственную свою предполагаемую защиту. Или кандидата на растерзание. На всякий случай Романов, перехвативший её взгляд, предпочёл выдвинуться вперёд, немного заслоняя собой женщину.

— Согласны? Хорошо, — потёр лапки медведик с ножом, расценив жест Марка, как согласие. Бывший полковник старательно изобразил на лице полную отрешённость, припоминая все самые кровавые эпизоды из своего прошлого, когда надо было оставаться непроницаемым и холодным, чтобы не выдать своих настоящих эмоций.

«Да ладно, — подумал он, — делов-то. Медведей в кости обыграть, что может быть проще. Разве что, стать богом… А, нет, это уже было, и с медведями должно прокатить».

После такого словооборота Марку тут же представились цирковые косолапые, энергично крутящие педали на велосипедах под звонкую музыку и на потеху публике. Воспоминания о цирке, в котором он был с прадедом всего пару раз, пока тот ещё гастролировал на Земле в пределах досягаемости, повлекли за собой и невесёлые мысли о самом Романове.

Марк неожиданно остро и очень ярко представил себя со стороны, прокрутив в голове всю карьеру и её окончание, вспомнил о команде «Астарты», вставшей у него на пути, как кость в горле, а потом неожиданно припомнил свою несостоявшуюся в этом будущем настоящем ученицу.

«Так вот, кого мне Ханна напоминает, — подумал Марк. — Действительно, похожа на Штафф, только… с ноткой горечи, что ли. Как щепотка полыни в мятном чае».

Ханна, тем временем, уселась на стул подальше от медведя, недобро взирающего на неё из-под мохнатых кустистых бровей. Марк решительно шагнул вперёд и сел рядом. Женщина открыла было рот, чтобы сказать что-то, но замерла, проглотив невысказанную фразу.

В глазах Марка Романова было столько уверенности и спокойствия, что Ханна впервые за многие месяцы или даже годы почувствовала себя ученицей судейского корпуса перед строгим, но справедливым ректором.

Судья так и замерла, разглядывая Романова, будто впервые увидела его только что. И никак не могла понять, что же заставило её задержать взгляд на его лице.

Марк смотрел на Два Куста, положив ладони на зелёное сукно стола, и руки его не дрожали. Он был уверен, что сделает всё правильно. Не сможет не сделать, теперь, когда на него смотрела Ханна, точно не сможет.

Абориген, прорычав что-то на своём языке, открыл поднесённую своим телохранителем резную шкатулочку, и продемонстрировал всем игрокам серебряный стаканчик для костей, и три костяных кубика с залитыми золотой краской выемками на гранях. Подержав зажатые кости перед каждым, он с поразительной для толстых мохнатых пальцев ловкостью подбросил их по очереди вверх, и поймал в мягко звякнувший стаканчик. С шорохом потрясся ёмкостью, Два Куста быстрым движением метнул кубики. Выпали шестёрки и тройка…