– О, хорошо, спасибо.

Мы сделали по глотку чая.

– Вся моя семья недавно ходила на "Призрак оперы", - сказала Эверетт.
– Ты видела его?

– Нет.

– О, мюзикл замечательный. Такой волшебный! Там прямо с небес появляется гигантская люстра. Мы его обожаем.

Я представила, что я играю в этом мюзикле, и слышу, как люди говорят о люстре, как об их любимой части. Я не знала, что ответить. Потом я вспомнила, что Эверетт сказала, что у неё встреча завтра.

– А я только сегодня выяснила, что несколько агентов назначили мне встречу, - сказала я, пытаясь выстроить между нами мост.

– О, встречу!
– сказала она, как некоторые люди говорят "О, мороженное!" или "О, бесплатные бриллианты!"

– Ага. Я собираюсь пойти на обе. На две встречи.

– Эм. Две встречи? По поводу работы? Это... это же хорошо, да?

– Да, я... я получила два приглашения на работу... на две встречи сегодня вечером. О них ещё нужно договориться.

Эверетт кивнула, но при этом выглядела сбитой с толку, как будто не могла взять в толк, как могут быть назначены встречи, но не определена дата и время.

– Это так сложно, да?
– сказала она, вздохнув и печально покачав головой.

– Думаю, сложно. Эм, то есть, что именно тебе кажется сложным?

Эверетт уставилась на потолок, как будто только что заметила, что он существует и несколько раз моргнула своими большими карими глазами. Её профиль был острым, всё её тело состояло из углов, которые каким-то невероятным образом, словно на шарнирах, сейчас сидели в мягком кресле. Но в то же время в ней было нечто царственное и прямолинейное. Я не могла представить, чтобы она разразилась истерическим смехом или плачем. Она обычно замолкает на некоторое время, чтобы обдумать, что сказать дальше, таким образом, это наводит на мысль, что она давно привыкла к людям, которые ждут от неё продолжения. Мне стало интересно, как это никогда не задумываться над тем, чем заполнить тишину. Наконец, её глаза вернулись ко мне.

– Вот что. Между нами девочками, когда я слушаю тебя, я думаю о Дэне, и искренне волнуюсь. Я знаю, что он работает, насколько это возможно, усердно, как будто у него есть настоящая работа, но откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь, что из этого когда-нибудь что-нибудь получится? Как можно выносить ожидание, что, эм, кто-то заметит тебя? Как ты можешь продолжать заниматься этим, если не знаешь ничего наверняка?

– Не знаю. Думаю, я просто делаю то, что делаю. Нет другого пути, кроме, как ждать до тех пор, пока можешь смиряться с таким положением вещей.

– Но как ты узнаешь, что пришла пора сдаться? Я имею в виду в случае Дэна, ведь никто ему не сказал нет, но, как я уже говорила, он усердно работает, и всё же никто ему не сказал да. Это словно какой-то вакуум, да?

– Да. Думаю, и такое может быть, - Эверетт ничего не ответила. До этого я никогда об этом не задумывалась, но есть нечто угнетающее в её описании, нечто совсем не утешительное в её попытке понять.

– В моём мире, - сказала Эверетт, - в сфере слияния и объединения корпораций сейчас наблюдается настоящий бум. Акционеры по-прежнему являются краеугольным камнем бизнеса, но увеличение транснациональных потоков капитала приводит к получению ещё большей прибыли. Это волнительное воодушевляющее время. Это и есть настоящая безопасность. Мы работаем усердно и получаем зримую выгоду, ну, или иногда потери, но в конце концов, неважно, выиграем мы или проиграем, но мы можем посмотреть на эти цифры и понять, чего достигли. Это реальное, понимаешь, о чём я?

Я энергично закивала, чтобы показать ей, что согласна, но, честно говоря, казалось, что мир Эверетт ещё менее измеримый, чем мой, единственное, что я могла представить из того, о чём она говорила, это весело танцующие цифры на мониторе компьютера, пока гигантская куча мультяшних денег валится с потолка и так каждый день. И в моей голове постоянно крутились "акционеры".

Теперь Эверетт наклонилась, её щёки горели, а я пыталась сфокусироваться на том, что она говорит, но меня отвлекало бриллиантовое кольцо и блики на нём, и её свеженаманикюренные ноготки. Они были идеально ровными, блестящими и отполированными. Или это покрытие придаёт блеск? Замешен ли тут лак для ногтей, который придал её ногтям такой цвет, или же это настоящий цвет её ногтей, и бывает ли в таком случае кожа под ногтями такой исключительно розовой? И ногти должны выглядеть, как будто на них есть лак или, наоборот, как будто лака нет? Использует ли она тот же цвет на ногах или нечто посмелее? Считается ли в её мире, что цвет ногтей на руках и ногах должен соответствовать или, наоборот, это расценивается, как пережиток?

– Он на самом деле так думает, ты знаешь об этом?
– сказала Эверетт.

Чёрт. Я абсолютно упустила нить разговора и теперь не имела понятия, о чём она спрашивает.

– Извини, кто о чём думает?

– Дэн. Он думает, что ты на самом деле талантлива.

– Правда?

– Да. Кажется, ты снималась в какой-то рекламе? И он увидел тебя в театральной постановке, думаю, это было сразу после того, как он переехал. Её показывали не на Бродвее или, извини, всё-таки на Бродвее? Ты играла две роли: психотерапевта или кого-то ещё, французскую домработницу?

– Горничную-кокни. Эта пьеса шла всего лишь два дня. Это не просто не Бродвей. Это очень и очень далеко от Бродвея.

– Да. Именно эту. Он всё время говорит, как сначала не узнал тебя в образе горничной, поскольку у тебя обе героини вышли такими разными. Он был впечатлён. Итак, один фанат у тебя уже есть, отсчёт пошёл!

Казалось, Эверетт была довольна собой, словно она преподнесла мне в подарок первого фаната, а у меня было хранилище, куда я их помещала, а когда он наполнится, я стану общепризнанным объектом любви публики.