Шрифт:
– Джефф, мы с ней уже встречались? Мы знакомы с ней?
– Ты вспомнил другую Фрэнни.
– А что есть другая Фрэнни? Кто она?
– А её зовут Фрэнни? Я подумал, что Энни.
– Какая Энни?
– Энни O`Доннелл? Эм, Макдоннелл? Я забыл.
– Кто?
– Ну, ты знаешь. С рыжими волосами. Мы взяли её в фильм Ларса Фогеля.
– «Ещё одна история любви»?
– Точно.
– Энни Макдональд!
– Да!
– Энни и Фрэнни абсолютно разные люди, Джефф. У тебя ужасная память на имена.
– Так, мы не знакомы с Фрэнни. Фрэнни, которая не Энни, мы не знаем.
Они говорили так долго, что я уже начала подумывать, что, может быть, мне нужно ответить на этот вопрос, или же так и оставаться невольным свидетелем этой сцены. Но прежде, чем я решила, Джефф в рубашке сказал:
– Сколько ей?
– Джефф, ты не можешь спрашивать её такие вещи.
– Фрэнни, по-видимому, мне нельзя узнать твой возраст, - он закатил глаза и подмигнул Джеффу в свитере.
– Ну, тогда я вам не скажу, - произнесла я, пытаясь улыбнуться, хотя ощущала, что слегка дрожу.
– Но почему мы её не знаем? Фрэнни, почему мы тебя не знаем?
Я помедлила, не зная, стоит ли сказать им, что они не знают меня, потому что это моё первое настоящее прослушивание, и если я скажу что-то неверно, то, боюсь, будет и последним.
– Ну, наверное, потому что я только недавно присоединилась к рядам узнаваемых.
Джефф замолчал, а потом разразился серией маленьких смешков.
– Ряды узнаваемых! Ахахахаха! Назову так свою новую группу!
– Дорогуша, ты слишком стар для группы.
– Я не стар для того, чтобы дать ей название.
Джеффы посмеялись ещё немного, потом сделали вдох и, наконец, взяли себя в руки.
– Извини, мы немного не в себе. Поскольку мы занимаемся подбором для этой роли уже три дня. Нам пришлось переснимать несколько сцен, что обычно не делается в мыле.
– Разве только кого-то не рвёт во время съёмок. Хотя мы могли бы использовать и такие кадры. У нас просто совсем нет времени.
– А что случилось с другой актрисой? – спросила я, и Джеффы переглянулись.
– У неё обнаружили гигантское количество кокаи…
– Кокаааа… Колы. Правильно, Джефф?
– О. Да. Именно это я и собирался сказать.
– Она очень любит содовую, так, Джефф?
– Извини, да. Она была просто фанатом газированных напитков!
– Так. Вернёмся к Фрэнни. Она высокая, тебе так не кажется, Джефф?
– Эм-хм. Высокая и милая.
– Спасибо, - сказала я, засветившись.
– Фрэнни, какой у тебя рост?
– Джефф, ты не можешь спрашивать её такие вещи.
– Но она не слишком высокая для Анджелы? Ты же знаешь её.
– А эти волосы! Фрэнни, кто ты национальности?
– Джефф, ты не можешь и это спрашивать у неё. Веди себя прилично.
– Ой, умоляю. Все эти правила.
– Я не возражаю. Я могу сказать. Я ирландка.
Они кивнули и выжидающе улыбнулись. Я чувствовала, что они ждут продолжения.
– Мои волосы не скажут вам ничего. Мои волосы очень чувствительны и, как известно, могут обратиться в суд.
Джеффы снова начали смеяться.
– Ахахахаха! Волосы от кого-то другого!
– Волосы от еврея, может быть!
– Ей достались шумные итальянские волосы!
– Волосяное судебное дело!
– Ахахахахахахаха!
К тому времени, когда мы добрались до сцены, я чувствовала себя вполне расслабленной. Джефф в свитере читал со мной, произнося одними губами часть моих реплик, в то время как я их говорила. Это отвлекало, но я пыталась сконцентрироваться. Я произнесла гигантскую речь вполне гладко. Я была неидеальна, но, думаю, мне удалось показать обиду Аркадии, её гордость.
– Что ж, она мне нравится. Что думаешь, Джефф?
– Ммммм, мне тоже. Давай попробуем ещё раз, просто ради веселья, Фрэнни. Может быть, ты попробуешь сыграть глубже?
Чёрт. Он хочет, чтобы я плакала. Именно это значит «Сыграть глубже». Вероятнее всего, он хочет посмотреть, заплачу ли я со второй попытки. Мне нужно придумать способ, как правдоподобно выставить всё так, чтобы она этого не делала.
Во второй раз речь вышла как-то мягче и тише, но я так и не смогла заставить себя заплакать. Хотя всё прошло хорошо, кажется, поскольку я чувствовала себя по-другому. Я не собиралась говорить тише, но у меня было ощущение, как будто я Аркадия, которая репетировала эту адресованную Анджеле Барт речь в течение многих лет, и вот теперь получила шанс, и мне не нужно было кричать, чтобы быть услышанной. Такая версия Аркадии не будет плакать, потому что на ней броня. Логично, что она не захочет, чтобы Анджела Барт видела её настоящие чувства. По крайней мере, это логично для меня, и это самое важное. Я создала свою собственную Аркадию.