Только тогда я поняла, что я единственный белый человек в комнате.

Возле стола рецепшена стояли два дивана буквой Г, и на них сидело около пятнадцати самых красивых чернокожих женщин, которых я когда либо видела. Молодые, тоненькие, сногсшибательные, одетые в крошечные топы и коротенькие юбки.

Мне захотелось выбежать из приёмной, вернуться в Бруклин, в свою комнату без занавесок и спрятаться. Сказать, что я не то, что они ищут, значит, ничего не сказать. Я даже понятия не имела, что такого рода красота вообще существует в Нью-Йорке, да и во всём мире, а я, очевидно, не гожусь для этой роли. Я даже не того цвета.

Но всё же это странно... как они собираются объяснить то, что я дочь Питера Слоуна чёрная? Думаю, в мыле сценаристы способны на всё, возвращать людей из мёртвых, пробуждать из комы. Но я думала, что мать Аркадии, ныне покойная, абсолютно белая, Мэри Марлоу, наследница...

– Простите?
– бледный парень с рецепшена поправил очки на переносице, глядя на меня с подозрением.

– Да?

– Вы точно пришли, куда нужно?

Я расправила плечи и посмотрела на него сверху вниз. Я не позволю ему заставить меня почувствовать себя плохо. Не позволю.

– Да. Думаю, да, - твёрдо сказала я. Я сильная. Я уверенная в себе. Я Аркадия Слоун.

– Вы уверены? Вы пришли для съёмок в рекламы парфюма "Чёрное дерево"?

Что?

– О. Нет. Я пришла, эм, на прослушивание для "Пайнтри Лодж".

– Я так и думал. Вы ошиблись этажом. «Пайнтри Лодж» на тридцать четвёртом этаже, этажом выше.

– О. О! Слава Богу! В смысле, эм, я вышла слишком рано… И была обескуражена… эм… - я беспомощно обвела комнату рукой.

Молодой человек ещё раз поправил очки и жестом показал подойти поближе.

– Не расстраивайся, - прошептал он. – Они же модели.

К тому времени, когда я прибыла на правильный этаж и записалась в правильном списке прослушивания, я была слишком опустошена, чтобы внимательно рассматривать девушек, с которыми мне на самом деле предстояло соревноваться, которые на первый взгляд, хоть и были менее эротичными, но точно такими же пугающими, как и модели на тридцать третьем этаже. Откуда все знают, во что одеваться? Казалось, что все изучили один и тот же справочник по волосам и макияжу, в котором, по-видимому, написано про длинные прямые волосы и тёмно-красную матовую помаду. Они все были настолько лишены индивидуальности, чтобы почти сливались в одно прекрасное пятно. Пятно, которое можно было назвать «Прекрасные». Я пыталась отгородиться от них, держать голову опущенной и повторять реплики снова и снова, при этом так сильно сжимала листы, чтобы хлипкая бумага для факса стала выглядеть, как пожёванная.

Коренастый мужчина с коротко подстриженными волосами и в облегающем голубом свитере с V-образным вырезом открыл дверь, ведущую в комнату прослушивания, и вывел одну из «Прекрасных». Её лицо было сияющим и слегка влажным. Она определённо плакала. Мой желудок сжался.

– Прекрасная работа, Тейлор, - сказал он тихо. – На самом деле превосходная.

– Спасибо, Джефф, - Тейлор безымянным пальцем правой руки промокнула область под глазами, очень аккуратно, чтобы не испортить макияж, обильно подводка её глаза каким-то чудом уцелела.

– Для меня было честью произносить её слова, - сказала она и пошла прочь, светясь от гордости.

Честь для неё? Произносить её слова? Что вот так мне нужно себя вести? И что люди и вправду покупаются на это?

Джефф посмотрел на список.

– Фрэнсис Бэнкс. Вы следующая.

Я сделала глубокий вдох и попыталась грациозно встать с кресла, как бы это сделала Аркадия. Но каблук зацепился за ворс ковра, и туфля слетела с ноги.

– Упс, - сказал Джефф, придерживая для меня дверь, когда я снова втиснулась в туфлю.

– Нужно завязывать пить в обед, - шёпотом сказала я.

– Не мне, дорогуша, - сказал Джефф плавно. – Это единственный способ выжить.

– На самом деле я не… Я не имела в виду…

Но мы уже зашли, и Джефф уселся на своё место.

– Джефф, это Фрэнни Бэнкс, - сказал Джефф, одетый в облегающий свитер, Джеффу в рубашке с отложным воротником. – Джо Мелвилл прислал её.

– Чудненько. Нет-нет-нет, не так далеко, дорогая, твоя отметка вот здесь рядом с креслом. Здесь.

– Здесь? Я должна стоять или сидеть в кресле?

– Как пожелаешь, Ангел. Камера видит всё.

Я никогда не думала о камере в таком ключе. Это звучит угрожающе. На мгновение я уставилась на камеру, которая была установлена на треноге и направлена на кресло. Затем поняла, что если камера видит всё, то она уж точно видит меня, тупо уставившуюся на неё. Конечно же, у меня были прослушивания перед камерой и до этого, но в рекламах нужно смотреть непосредственно в камеру, человек против машины – гляделки. Но сегодня я буду читать текс перед человеком, в то время как камера расположена под другим углом от меня. И я должна притворяться, что это не заставляет меня чувствовать себя неловко. Думаю, камера – мой друг. Но когда я поймала уголком глаза холодный блеск её линзы, села прямее и повернула голову так, что, надеюсь, это выглядело естественно, словно пыталась впечатлить камеру и в тоже время притворялась, что её здесь нет.