Выезд был назначен на пять часов вечера. Ужин в столовой обычно подавали в семь, так что ребята поесть не успели и выехали на съёмку голодные и злые.

В отличии от них водитель камервагена с интересной фамилией Пузан был сыт и пребывал в хорошем настроении. Днём он выспался, а перед выездом на смену попил горячего чаю в столовой. Чай, между прочим, заварила буфетчица Любочка, которая, если верить её словам, уважала полных мужчин.

То, что на улице шёл дождь не смущало водителя. Это оператор со своими помощниками мокнет у камеры, а он хоть всю смену может спать в кабине. Его дело привезти операторскую группу на съёмочную площадку, а в конце рабочего дня отвезти в гостиницу. Правда сегодня назначена вечерняя съёмка, так что творцы закончат работу только под утро. Но это не беда, отоспаться он всегда успеет.

Камерваген выехал за город и скользя на мокрой просёлочной дороге, неторопливо поехал к месту съёмки. Темно было, хоть глаз выколи и дождь всё усиливался. При этом ветер, как бы подыгрывая дурной погоде, завывал так, что мурашки по коже бегали. Колёса на машине были хоть и не новые, но с хорошим протектором.

«Отчего же так машину заносит? – с тревогой подумал Пузан. – Как приедем на точку, разгружу аппаратуру и встану подальше, а то гляди и не выеду утром по скользкому грунту».

Минут через сорок они подъехали к декорации. Работа здесь уже шла полным ходом. Осветители расставили приборы, с весёлой руганью подтянули кабели и зажгли прожектора. Сразу же стало как-то уютней. Операторская бригада старалась не отставать. Механики выложили рельсовую панораму, камеру аккуратно укрыли полиэтиленом и поставили на штатив. Большой зонт закрепили на операторской тележке. Игорь проверил метраж плёнки в кассете и установил её на камеру.

Режиссёр начал репетицию с актёрами, а оператор прильнул к окуляру, стараясь определить границы кадра. Всё шло нормально, вот только дождь не преставая тарабанил по зонту, мешая сосредоточиться. Меньшов видел как камерваген неторопливо отъехал с площадки, выехал на пригорок и остановился там.

Съёмка началась по команде режиссёра. Актёры старательно играли, изображая искренность чувств, но процессу мешал проливной дождь и сильный ветер. Гримёры не отходили от актёров, в перерывах между дублями поправляя грим. Часа через два началось что-то невообразимое. Дождь хлестал с такой силой, что продолжать съёмку было невозможно. Актёры побежали в свой автобус, осветители погасили приборы, а операторская группа начала разбирать аппаратуру.

– Камеру с оптикой немедленно в камерваген! – кричал Ованесов, пытаясь застегнуть совершенно мокрую куртку. – Рельсовую панораму оставьте до утра!

Меньшов снял камеру со штатива и, закрывая её своим телом, понёс к машине. Пузан, надо отдать ему должное, сам открыл дверь камервагена. Игорь поставил камеру на сиденье и тут же выбежал нуружу. Надо было помочь механикам собрать штативы и забрать кофр с оптикой. Одежда вся промокла насквозь, так что терять уже было нечего. Минут через десять они упаковали аппаратуру, закрепили ремнями кофры и старший механик Виктор радостно закричал:

– Пузан, заводи мотор! Поехали домой!

Водитель, как будто, только и ждал команды. Мотор радостно заурчал, включился дальний свет и машина потихоньку тронулась. Тут же в дверь резко затарабанили. Пузан остановился и открыл дверь. Две девушки гримёрши, насквозь промокшие, с заплаканными лицами протиснулись в машину.

– Автобус ушёл, а про нас забыли. Возьмите нас пожалуйста!

Наступила неловкая пауза. Сажать посторонних в операторский камерваген было категорически запрещено, но учитывая черезвычайную ситуацию, можно было сделать исключение.

– Садитесь. Девушкам из нашей съёмочной группы мы всегда рады помочь, Меньшов встал, уступая место на переднем сидении.

Водитель включил первую передачу и они, наконец-то, тронулись. Постепенно возбуждение улеглось, в машине заработало отопление и глаза от усталости стали слипаться, но водитель Пузан, сквозь потоки воды на стекле, напряжённо вглядывался в ночную тьму, стараясь не сбиться с дороги. Миновав два крутых поворота и стараясь удержать тяжёлую машину на скользкой дороге, он надеялся, что вскоре выедет на шоссе. Но то ли он не туда заехал, то ли скорость была мала, но выезда на шоссе всё не было видно и стабильного пути не намечалось. Дорога шла в гору и они поднялись уже довольно высоко. Пузан вдруг почувствовал, что машину стало заносить. Справа от дороги шла высокая стена, а что было слева и было ли вообще, за потоками дождя не было видно.

«Сейчас грохнемся, – с ужасом подумал он. – Надо что-то делать».

– Встали все! – заорал водитель. – Бегом назад! Все на задние колёса! Быстро! Машина сползает! Больше повторять ему не пришлось. Ребята сорвались с места и кинулись в хвост машины. Испуганные девушки, не понимая в чём дело, тут же прижались к ним. Пузан давил на газ, стараясь поддержать машину сцеплением. Мотор натужно ревел, но тяжёлая, неповоротливая машина упорно ползла к обрыву. Капли пота стекали по лицу шофёра, но он этого не замечал.

«Ну давай же, милая, давай!»

Он держался за руль, как за последнюю надежду и, когда казалось, что уже всё кончено, задние колёса схватили грунт, машина вздрогнула и уверенно пошла вперёд. Минут через десять они выехали на шоссе и довольно быстро добрались до гостиницы. Весь обратный путь ребята простояли в хвосте камервагена и только, когда машина остановилась, Меньшов с трудом произнёс:

– Ну, кажется мы выбрались.

Обычно Таня просыпалась рано, быстро умывалась и спешила в больницу к отцу, но сегодня она позволила себе расслабиться, отключила будильник и проспала до десяти часов. Причина была объективная: вчера, после утреннего обхода, к ней подошёл врач Владимир Попов и довольно чётко, как для маленькой, сказал: