Пилипенко стал медленно подниматься над столом.

– Какого ануса? – прокричал парень, весь сжавшись. – Я ведь вовсе не… – Он захныкал.

Жаров подумал, что его друг сейчас схватит парня за длинные космы и будет бить его головой об стол, пока тот не умрет.

– Что-что-что? – вдруг донесся голос Минина, который перевернул страницу. – Но это невероятно!

Следователь оглянулся, замер с растопыренной ладонью, протянутой в сторону подозреваемого.

– Не может быть, – сказал Минин. – Тут написано, что смерть девушки наступила в результате отравления.

– Как это? – не выдержал Жаров.

– Очень просто. Факты, термины. Девушка была отравлена. Причем, яд был введен в организм за несколько часов до смерти. И этот яд… Невозможно! Эр-ейч-сан шестнадцать. Медленно действующий, но смертельный. На жаргоне разведчиков он называется «солнечный удар». Применяется спецслужбами. Вызывает симптомы, сходные с сильным тепловым ударом, так что, если не провести специальное исследование, которое сделал мой коллега, так и должно показаться окружающим – солнечный удар.

Пилипенко нажал на кнопку звонка, и в дверях немедленно появился сержант.

– Уведите его, – сказал следователь, затем, повернувшись к Минину и Жарову, устало произнес:

– Выходит, теперь наша история превращается в шпионский детектив. Ну, конечно! Наблюдательные посты, некто, следивший за девушкой незадолго до убийства. Черновик письма, возможно, содержащий шифрограмму. И, наконец, яд, который не купишь в аптеке… Похоже, пора передать это дело разведчикам. Пусть смотрят по своим базам данных.

– Это еще не все, – мрачно произнес Минин. – Не все, что написано в этом документе. Вскрытие показало, что девушка была на четвертом месяце беременности.

– Значит, двойное убийство… Раньше за такое полагалась исключительная мера. Нет, рано бросаться в СБУ. Еще бы пару вопросов этому Щеглову…

Пилипенко задумчиво вел машину, почти не глядя на дорогу. Жаров молчал, ворочая некую мысль, которая проклюнулась после последнего сообщения Минина.

– Знаешь что, – сказал он, – я, кажется понимаю смысл ее неоконченного письма, хотя бы частично.

– Что именно?

– В письме говорится о втором сердце, что можно было принять за какой-то мистический символ. Похоже, это означает всего лишь то, что девушка была беременна. Возможно, что и другие загадочные фразы, например, «Обитель на белой горе», значит что-то совершенно банальное…

Щеглов ждал их в своем номере, предупрежденный звонком. На оба вопроса, заданные ему Пилипенкой, последовал отрицательный ответ. Нет, он не знал, что Лиза беременна, да и вообще, вовсе не обязательно, что от него. Девушка была свободна, возможно, встречалась с другими мужчинами. Нет, в то утро они постоянно были вместе, и никто к ним не подходил. Они долго выясняли отношения, пока не выяснили их до конца, пока не решили, что должны расстаться немедленно.

– Если это так, – невозмутимо произнес Пилипенко, то у меня есть все основания полагать, что это именно вы подсыпали девушке яд. Скажем, во время совместного завтрака.

– Яд? – удивился Щеглов, и лицо его переменилось.

Следователь внимательно наблюдал за ним.

– А ведь вы что-то знаете, – вдруг сказал он.

– Нет! – возразил Щеглов, слишком громко для того, чтобы ему верить. – Ничего я не знаю сверх уже сказанного. Просто это непонятно. Кому и зачем надо было травить Лизу? Впрочем, в кафе было людно. Мы смотрели, как лыжники взлетают на парапланах. Мимо ходило много людей. Кто-то мог бросить ей в стакан какую-нибудь капсулу. Я не знаю.

– Может быть, объектом отравления была не Лиза, а вы? – предположил Пилипенко. – У вас есть враги?

– Множество. У бизнесмена всегда есть враги. Но все они остались в Москве.

– Почему бы кому-то из них не последовать за вами сюда? – задумчиво проговорил Пилипенко, не спрашивая, а будто рассуждая вслух. – Да, вот еще что, – вдруг встрепенулся он. – Думаю, вы должны это увидеть, – и следователь выложил на стол фотографии места преступления.

Реакция Щеглова была неожиданной: его затрясло.

– Что вы мне показываете? Разве это она?

Он взял одну фотографию, приблизил ее к глазам и с негодованием отшвырнул.

Жаров задумался. Только теперь он сообразил, что Щеглову раньше не были известны подробности убийства, он даже не знал об изнасиловании. Известие о смерти своей девушки он принял сегодня утром почти равнодушно. Или только теперь, запоздало пришло к нему переживание? Как-то не верится…

– Кто же это сделал? – почти вскрикнул он.

– Пока не известно, – сказал Пилипенко. – По крайней мере, вряд ли это сделали вы.