Жаров понял, что Пилипенко лукавит, все присутствующие в кабинете, кроме самого Олега, знали, что парень обречен: каким бы мягким ни был приговор, вряд ли с такой статьей он выйдет из зоны живым. Жаров даже заметил некую печаль в глазах стенографистки: девушка уже жалела этого Олега, предполагая его судьбу, жалела не как преступника, совершившего ужасное убийство, а как красивого голубоглазого мужчину.

– Я расскажу, – сказал он. – Я молчал, потому что… Стеснялся, вы понимаете?

Олег бросил взгляд в сторону стенографистки и вдруг покраснел. – Я не могу говорить об этом при женщине.

– Лена, выйди, – приказал Пилипенко, не поднимая головы.

Жаров знал, что беседа записывается на магнитофон, и стенограмму можно сделать позже. Лена захлопнула свой блокнот и вышла из кабинета, бросив на парня взгляд из дверного проема.

– Вчера утром я пошел купаться, – начал, наконец, он. – И увидел девушку. Она сидела на одеяле. Она что-то делала со своей головой. Я подошел и увидел кровь, девушка вытирала голову полотенцем и смотрела на полотенце, которое было в крови. Я стал ей помогать. Как я подумал, девушка упала и ударилась о камень. Поскользнулась, наверное, когда выходила из воды, ведь там скользкие камни, вы знаете. И я увидел рану у нее, волосы слиплись от крови.

Жаров и Минин переглянулись, у Минина было удивленное лицо, он скептически покачал головой.

– Тогда я нашел в ее сумочке флакон духов, они ведь на спирту. И промыл девушке рану.

Слушая, Пилипенко задумчиво играл очками над столом: похоже, он верил Олегу, имея в виду, что флакончик в сумочке-чебуреке был действительно пуст, а на пляже найдено окровавленное полотенце.

– Мне удалось остановить кровь. А после мы сидели рядом. Она плакала, я ее утешал… И мы полюбили друг друга! – вдруг повысил голос парень.

– Что? – не понял Пилипенко.

– Полюбили и все! С первого взгляда, разве так не бывает? Я полюбил ее, она полюбила меня. И мы занялись любовью.

Пилипенко мрачно смотрел на парня, подперев щеку рукой, Минин опустил голову, чтобы никто не увидел его невольной улыбки. Жаров чувствовал, что часть истории действительно правда, но никак не мог понять, где граница, отделяющая ее от лжи.

– Потом девушка уснула, – продолжал Олег. – Ну, тогда я взял ее сумочку и ушел. Сам не знаю, как это вышло… Когда я доставал флакон с духами, то увидел в сумочке деньги… Ну и… Вот…

– О чем вы с ней говорили? – спросил Пилипенко.

– Так… Мы почти и не говорили. Все было ясно по глазам. Любовь, понимаете? – парень почему-то глянул на пустой стул, где только что сидела стенографистка. – Правда, она говорила что-то, но как бы сама с собой…

– Так. С этого места давай-ка подробнее.

– Ну, она как будто обращалась к самой себе или к кому-то, кого не было видно.

– К невидимке, значит. Что же она говорила невидимке?

– Что-то про белую гору и про инь-ян. Я не понял.

Жаров вздрогнул. Эта загадочная «белая гора», «Обитель на белой горе», равно как «инь-ян» были в черновике письма.

– Постарайся вспомнить, – сказал он. – Подробнее. Какие именно слова она произнесла?

– Она сказала… Я не помню точно. Инь и ян соединились на белой горе. Вроде того… Потом она отключилась, вы понимаете?

– Не понимаю, – возразил Пилипенко.

– Ну, ей было слишком хорошо со мной, вот она и вырубилась.

Юноша хлопал голубыми глазами, в его голосе сквозило торжество. Пилипенко перевернул фотографии, которые до сих пор лежали на его столе глянцем вниз.

– Вот так она вырубилась? – тихо спросил он Олега.

Тот посмотрел. Его лицо исказил настоящий ужас.

– Нет, нет! Это было совсем не так!

– Ты хочешь сказать, что это сделал не ты?

– Честное слово – не я!

– Ты уже много раз давал мне свое честное слово.

– Но это не я, клянусь! Когда я уходил, она спокойно спала на одеяле.

В этот момент дверь приоткрылась, и кто-то из коридора окликнул Минина. Тот подошел, от волнения шаркая по полу громче обычного, и принял из руки, мелькнувшей в щели, тонкую папку бумаг. Вернувшись на свое место, эксперт углубился в чтение.

Между тем Олег продолжал лепетать:

– Это правда, мы по взаимному согласию. Девушка совсем не сопротивлялась. Она сама этого хотела… Она была счастлива, честное слово!

Минин поднял голову от своих бумаг и произнес бесстрастным голосом:

– Доктор принес результаты вскрытия. Гематомы на теле девушки образовались не во всех точках ударов. Кровоизлияние было минимальным. Это значит, что он продолжал насиловать и терзать девушку уже после того, как наступила смерть. И… Ох! Разрыв ануса, также после смерти.