Здесь, на привокзальной площади, был установлен стол, послуживший трибуной для выступающих на митинге людей. Ораторы говорили о том, что во Владикавказе восстановлена Советская власть.

— Ура! — дружно кричали собравшиеся.

Лиза слушала и не слышала то, о чем говорили выступающие: сердце ее то замирало от радостного ожидания — теперь наконец произойдет долгожданная встреча с мужем, — то, наоборот, панически сжималось от тревожного предчувствия — она никак не могла отыскать среди партизан Алексея. Не видно было и Василия Тимофеева, его близкого друга. Где же они, почему не видать среди бойцов? «Неужели?.. — Она поймала себя на страшной мысли, но тут же попыталась ее отогнать: — Нет-нет! Этого быть но может!»

После непродолжительного митинга огромная масса людей двинулась вслед за партизанами к Театральной площади; впереди несли транспаранты: «Вся власть Советам!»

Лиза в толпе людей высматривала Алексея. Ее толкали справа и слева, как будто она мешала людям идти, слезы катились по щекам. Ей даже стало жаль себя.

— Никакими зверствами, никакой расправой не запугать свободолюбивые горские народы! — И здесь, на Театральной площади, состоялся митинг. — Пришел конец белогвардейщине. Сплотимся вокруг ревкома…

— Ура!

Ничего больше Лиза не слышала. Она вернулась домой зареванная, как с похорон. Все дни, месяц за месяцем, пропадала мужа, надеялась: вернется Алексей — заживут наконец счастливой жизнью. Что же теперь?

Мать стала выговаривать: что это дочь раньше времени хоронит мужа?! И надоумила:

— Не ты ли говорила, что Алексей находится в Красной Армии? А пришли-то партизаны.

Лиза обняла мать:

— Утешительница моя сердечная.

Вернулся Алексей в первых числах июня. Изменился, возмужал, загорел, он — и не он. Боже! Сколько же они не виделись? Лиза выбежала во двор и остановилась, казалось, не в силах сделать последний шаг, чтобы броситься мужу в объятия.

— Родная моя, ненаглядная, — услышала она нежный голос крепко ее обнявшего Алексея.

— Слава богу! Живой! Вернулся! — вымолвила она, овладев наконец собой.

Какие это были счастливые дни! Каждый миг, кажется, вспоминала она по многу раз, прокручивала, как фильм, в своей памяти. Она взяла отпуск, чтобы побыть с мужем, и сын ни на шаг не отходил от отца.

— А как я о вас скучал, родные вы мои! — признавался Алексей.

Через две-три недели явился он домой в приподнятом настроении.

— Лизонька, моя добрая фея! — воскликнул, едва переступив порог комнаты, и поцеловал ее в щеку. — Наконец я займусь настоящим делом. Только нам придется покинуть наш родной Владикавказ. Направляют в поселок Терек, чтобы возглавил партийную организацию района. В тех местах найдена ценная руда, представляешь? В ближайшее время начнутся разработки. Будет строиться крупный комбинат. Поселок вырастет в город. Не забывай, Елизавета Христофоровна, что твой муж — инженер. И задание, скажу тебе, самого Серго Орджоникидзе. Но если ты против — у нас есть возможность подумать…

Лиза молчала, давала возможность мужу выговориться до конца. Она знала, что все будет так, как решил Алексей, и он это знает, что будет так, как скажет он. И тем не менее он всегда советовался с женой.

Мать конечно же оставалась во Владикавказе. А вот Лиза почти каждое лето отправлялась погостить к ней с сыном ненадолго. В этот год и Алексей намеревался поехать с женой и Виктором, но не получилось: было много работы.

Строительство комбината подходило к концу, Алексей Викторович возвращался домой очень поздно, когда улицы небольшого горного городка погружались в глухую ленивую темень. Усталый, он садился в старое кресло, которому жена нашла место в прихожей, казалось, не было у него сил идти дальше. Именно здесь, в небольшой прихожей, снимал туфли, переобувался в комнатные тапки. Сегодня привычную процедуру прервал Тариэл Хачури, ворвавшийся следом за Соколовым.

— Дядя Алексей! — взволнованно заговорил Тариэл, ставший к двадцати с небольшим годам крепким юношей. — Я видел его. Он тут, у нас в городе. Появился, представляете?

— Нет, не представляю, сынок, — устало ответил Соколов и улыбнулся виновато. — Ты успокойся и объясни спокойнее. Итак, кого ты видел?

Тариэл соединил над переносицей густые черные брови.

— Неужели вы не поняли? — удивился он: ему казалось, что Соколов сразу же поймет, о ком идет речь. — Амирхана Татарханова, говорю, только что видел. Вы думали, что его нет в живых, а он здесь…

— Погоди, следопыт. — Алексей Викторович поднялся. — А ты, часом, не ошибся? Ты уверен, что это был Татарханов?

— Еще бы! Пусть до живота отпустит бороду. Узнаю за версту. Он! И там, конечно, у своих Татархановых, скрывается, — с неприязнью к Амирхану ронял слова Тариэл Хачури, хмурясь по-прежнему. — Он как будто почувствовал, что я иду за ним по пятам. Раз — и скрылся. Юркнул к родственникам во двор…

— Ты и вправду, сынок, следопыт.

С той поры как Тимофеев нарек Тариэла следопытом, и Соколов время от времени называл парня так же. Алексей Викторович взял с собой мальчишку после окончания войны с интервентами, первые годы он жил у него в доме, Лиза относилась к сироте, как к родному. Потом Тариэл поступил в фабрично-заводское училище, а после его окончания пошел работать на комбинат. Здесь, на предприятии, его выбрали секретарем комсомольской ячейки. Рос и мужал парень быстро.