— Что-то не нравится мне твое настроение, — сухо отозвалась Надя.

— Брось. Оттого что ты светишься, как медный пятак, мало что изменится на фронте.

Все-таки уколол он ее, попытался испортить ей праздник! А она-то думала, что Азамат мягкий, добрый человек. Может, ошибалась?

Надя макнула щетку в краску и стала красить оконную раму.

— Господи! — бросила учительница физики. — Шла бы ты лучше домой. Муж приехал. Должно быть, на день-другой. Или мы без тебя тут не управимся?

— Пусть остается, — воспротивилась Маргарита Филипповна. — Побудет с нами. Украсит наши постные лица. Сегодня она влила в наши души заряд бодрости. А то скисли мы что-то.

Надя промолчала; от ее бодрости, приподнятого настроения уже мало что осталось после грубости Азамата.

Впрочем, и сам Азамат был мрачен, бледен, под крупными карими глазами проступили темные пятна, как у людей, страдающих бессонницей. Он почти не спал всю ночь, ворочался в постели. «Соколов приехал…» — твердил он поминутно с ненавистью и отчаянием. Долго от Виктора не было никаких известий. Азамат видел: Надя приходила в школу, да и на строительную площадку, уже сюда, в больницу, сама не своя. Он ее всячески утешал, убеждал, что с Виктором ничего плохого не случится.

— Все будет хорошо, вот увидишь, — подбадривал он ее озабоченно. В душе, однако, ликовал: он был убежден, что Виктора уже нет в живых, и говорил о нем, как о покойнике, о котором по добрым кавказским обычаям, как известно, не полагается говорить плохо. Похоронки же, полагал он, нет до сих пор лишь потому, что Виктор пропал без вести — в такой несусветной кутерьме немудрено исчезнуть бесследно.

Азамат надеялся, что рано или поздно Надя будет его. Ему казалось, а она к нему неравнодушна: она принимала участие в его судьбе, старалась поддержать. Они могли подолгу беседовать друг с другом, и ей, видимо, было приятно общение с ним. И вот возвратился Виктор, и все рушилось.

Ох и живучи эти Соколовы! Всю жизнь стоят им, Татархановым, поперек горла. Отец Виктора, Соколов-старший, житья не давал его родным: по его указанию был раскулачен дед. Азамат уверен, что и в смерти его отца повинен также секретарь райкома — относился к нему как к злейшему врагу. Когда отца не стало, взялся за дядьку, за Амирхана, домой приходил, у матери выспрашивал… Кто знает, где теперь дядька? Да и жив ли вообще? Из мужчин только он, Азамат, один и остался. И ему теперь нет ходу, и на него смотрят с подозрением. Так и норовят стереть с лица земли род Татархановых!

Поперек пути стал ему и Виктор. Не он ли, Азамат, пригласил молодую учительницу литературы в клуб на танцы? И что же из этого вышло? Соколов-младший, горный инженер, скалолаз, привыкший брать горные массивы штурмом, и тут набросился на девушку, как только она переступила порог клуба. До боли в сердце, до слез было обидно Азамату: впервые в жизни по-настоящему полюбил девушку, хотел жениться, однако осуществиться мечте не дал Соколов-младший.

Как быть? Неужто простить? Нет, это не по горским обычаям. Надо отомстить.

Во двор больницы въехал автобус, из него стали выносить на носилках тяжелораненых. Нехотя пошел помогать санитарам и Азамат.

Надя прекратила красить оконную раму, смотрела во двор. Глядели из окон и другие женщины, побросав на время работу. Многие раненые были укрыты простынями с головой. У некоторых были перевязаны головы так, что и лица не видно.

Наде хотелось закричать от жалости и душевной боли. Глаза наполнились слезами — она на минуту представила, что такое может случиться и с Виктором…

— Господи! — невольно вырвался стон из груди учительницы физики. — Одного-двоих выпишут, а десятками — везут и везут.

— Девчата, спокойно, без паники! — строго вмешалась Маргарита Филипповна. — Самое лучшее, мои милые, если денька через два закончим все работы и сдадим помещение. Сами видите, некуда раненых класть.

«А если все это на самом деле достанется немцам? — вспомнились Наде слова Азамата. — Они совсем уже близко. Нет! Не бывать этому!»

Надя стала поспешно красить оконную раму, чтобы уйти с головой в работу.

Вернулся Азамат.

— Как я и предчувствовал, — заговорил он сумрачно, — наши сдали Пятигорск. Что там творилось! Ад! Сколько полегло, рассказывают. Эшелонами везут оттуда раненых…

Когда Надя возвратилась домой, она застала в спальне мирную картину: муж и сын сидят друг против друга на полу, на коврике, поджав по-турецки ноги, в руках игрушки. Они так увлечены игрой, что не обратили внимания на появившуюся Надю. А она залюбовалась ими.

«Боже! Неужто этому счастью скоро наступит конец?!» — кольнула ее горькая мысль; через день-другой Виктору нужно отправляться в горы…