В 1944 г., когда уже был виден конец войны, в Бреттон-Вудсе, штат Нью-Хэмпшир, состоялась конференция, которая восстановила золотовалютный стандарт и официально признала доллар (с паритетом $35 за унцию) ключевой глобальной валютой. Бреттон-Вудское соглашение действовало до 1971 г. От него отказались потому, что в отличие от Банка Англии столетием ранее ФРС нужно было обслуживать в первую очередь потребности национальной экономики, а не выполнять роль менеджера международного золотого стандарта [22] . Война во Вьетнаме подстегнула инфляцию в США. Иностранным центральным банкам, имеющим долларовые резервы, золото по цене $35 за унцию казалось сильно недооцененным относительно долларовых цен на товары и услуги. Следствием этого были набеги на золотой запас США, которые не прекращались до тех пор, пока в августе 1971 г. президент Никсон не положил конец конвертируемости доллара в золото. С той поры США, да по большому счету и весь мир, полагается (или не полагается) на плавающие обменные курсы.

Золотой стандарт в любом его виде фундаментально не соответствует налогово-бюджетным приоритетам государства всеобщего благосостояния, нацеленного на обеспечение полной занятости, а не на стабилизацию обменных курсов. Налоговое стимулирование неосуществимо при таком режиме. Однако по иронии судьбы, которая, похоже, довлеет над всеми экономическими организациями, государство всеобщего благосостояния так же нестабильно.

Средний период владения между моментом получения денег и их использованием для покупки товара, услуги или актива определяется в конечном итоге склонностью человека к сбережению. Человек, живущий от зарплаты до зарплаты, не имеет возможности сберегать средства, и период владения деньгами у него, конечно, будет коротким. При более высоких доходах период владения активами всех форм, включая деньги, значительно дольше. В любом случае, как показывают цифры, деньги держат, покуда люди не ожидают потери заметной части их стоимости, например, до тех пор, пока не ожидается слишком большой рост цен. Однако когда накопленные средства тратятся, цены растут. При резком росте цен владельцы денежных средств, фигурально, бегут к выходу — средний период владения деньгами сокращается, и начинается гиперинфляция. И наоборот, когда люди увеличивают период владения денежными средствами, расходы и цены, по определению, падают. Но так же себя ведут и процентные ставки — в развитие кейнсианской парадигмы предпочтения ликвидности.

Изменение периодов владения денежными средствами играло очень большую роль в истории необеспеченных денег и финансов в целом, а также, как мы увидим, в структуре моделей финансового сектора. Начиная с 1775 г. нарождающиеся Соединенные Штаты финансировали войну за независимость необеспеченными деньгами (так называемыми континенталками), которые люди поначалу принимали в уплату за услуги или товары. Они использовались, например, генералом Вашингтоном для приобретения товаров и услуг для его формирующейся армии. В то время большинство получателей, по всей видимости, тратили эти деньги с такой же скоростью, как и золото, до начала военных действий. (Это означает, что средний период владения средствами был довольно стабильным.) Но большой объем эмиссии декретных денег (почти $250 млн, захлестнул рынок, держатели обнаружили, что у них на руках больше бумажных денег, чем необходимо, и начали увеличивать расходы и скупать активы, сокращая общий средний период владения средствами. Вскоре они начали тратить деньги сразу же, как только получали их. Средний период владения резко сократился. За три года покупательная способность континенталок упала до одной пятой номинальной стоимости. К весне 1781 г., обесценившись, эти деньги прекратили хождение. Они, как говорится, перестали «стоить и ломаного гроша».

Неудивительно, что принятая Конституция США пронизана духом твердых денег. Американская валюта в течение первых шести десятилетий XIX в. выпускалась в виде золотых и серебряных монет, а также обмениваемых на золото банкнот, например банкнот Первого и Второго банков Соединенных Штатов Америки.

Наша история в то же время показывает, что люди склонны держать необеспеченные деньги, несмотря на падение их покупательной способности, скажем, на 5 или даже 10 % в год. Но за этим пределом держатели декретных денег начинают нервничать, особенно если их доходы не растут соразмерно. Когда печатный станок начинает работать быстрее, держатели декретных денег начинают от них избавлятьсяб. По мере ускорения оборота денег они становятся все менее привлекательными. На память приходит экстремальный случай — финансовый кризис 1993–1994 гг. в Бразилии, — когда связи с взрывным ростом цен период владения сократился настолько, что деньги тратились немедленно после их получения7.

Здесь встает вторая проблема денег и финансов: от кого люди готовы получать деньги в обмен на товары, услуги и активы? В принципе создать собственные деньги может любой, просто выпуская долговые расписки, но найдет ли он того, кто захочет принять эти расписки в уплату за товары или другие финансовые инструменты? Суверенные государства, имеющие право взимать налоги, оказались самыми надежными поставщиками декретных денег, именно поэтому они могут выпускать долг в необеспеченной валюте (своеобразных долговых расписках) по ставкам, ниже, чем у любого частного кредитора. Таким образом, правительства или их центральные банки могут печатать деньги и ожидать, что публика будет держать их как средство сбережения в течение долго времени — намного более продолжительного, чем держали континенталки, но значительно более короткого, чем держали бы золото или серебро. Правительства могут финансировать бюджетный дефицит потому, что они могут найти покупателей на свои ноты и облигации.

Природа декретных денег, а так же способы контроля их инфляции никогда не подвергалась сомнению. Как однажды заметил знаменитый Милтон Фридман, «инфляция всегда и везде связана с деньгами»8. Иначе и быть не может, поскольку цены традиционно устанавливались в денежных единицах, например в центах за фунт или в долларах за квадратный фут. Но если «цена» определяется однозначно, ну или почти однозначно, то деньги, в том смысле, в котором этот термин использовал Фридман, — к сожалению, нет. Что нужно экономистам, так это общепринятое средство обмена. Если цены действительно устанавливаются в денежных единицах, то мы должны иметь некий статистический измеритель денег, такой, чтобы, когда он растет быстрее способности экономики выпускать товары и услуги, цены шли вверх, а когда он отстает от роста способности производить, цены падали9. Короче говоря, нам нужен показатель, где в числителе стоят деньги (или любой финансовый инструмент10), а в знаменателе — производственная мощность. Получившееся отношение я называю удельной денежной массой.

Существуют несколько временных рядов, которые могут надежно служить для определения знаменателя (производственной мощности) при вычислении удельной денежной массы. Все они дают более или менее одинаковый результат. Денежный же показатель, или, точнее, всеобщий баланс по сделкам, намного труднее для понимания.

Никогда не было сомнений в том, что деньги должны являться частью любой сделки. Бумажные деньги и монеты всегда принимались в уплату за товары и услуги в сделках умеренного объема. Потенциальная проблема возникает в связи с очень крупными объемами американских долларов, которые находятся за рубежом и которые составляют сейчас две пятых от общей долларовой массы11. Иностранные вложения в форме американских чековых, срочных и сберегательных депозитов составляют, однако, менее 5 % от всех депозитов. В целом вычитание долларов и депозитов, находящихся в иностранной собственности, не влияет существенно на характер изменения удельной денежной массы. Таким образом, я полагаюсь на данные по денежной массе, публикуемые ФРС.