Сели за стол. Посерёдке – кукурзный хинкал и мясо, пиалы с бульоном, аджика, урбеч, сметанно-чесночный соус. Простота и аскеза. Натуральный вкус, честные калории. Дядька с папой сразу же откупорили коньяк. Две тётки нашли себе по местечку по обе руки от бабушки, мама устроилась с краю, а меня усадили напротив неказистого четвероюродного брата. Думала, он будет по сельским обычаям краснеть и молчать, но не тут-то было. Не робея перед родственниками, братец то и дело приставал ко мне с разговором:

– А я в Москве был, я служил там на Курском вокзале. Пару раз воров поймал. Один раз бомбу нашёл.

– Как? Настоящую?

– Муляж. Проверяли бдительность. Мне там нравилось. Дисциплину наладил, дедовщину пресекал. Мне сержанта досрочно дали, просили на военке остаться, по контракту. Но я подумал: хорошо, конечно, но зачем? Где там независимость?.. Ещё мы в метро служили.

– Вот эти унылые солдаты, которые ходят толпой с собакой?

– Унылые, потому что не высыпаются. Вообще не высыпаются… А ты где в Москве живёшь?

Мама ухватила край разговора и строго вмешалась:

– Не живёт, а жила. Хватит ей там у женатого брата болтаться. Пускай здесь сидит, с нами.

Братец кивнул на неё незаметно и подмигнул мне смеющимся глазом:

– Что, на жесткаче с тобой, да? А я собираюсь в город переехать. Я в селе в спортивном клубе преподавал. Вольную борьбу и тхэквондо. У меня за год три чемпиона по южному округу. Вышли на первенство страны. Теперь хочу в городе тренерством заняться.

– А в Москве бываешь?

– Особо нет. Вот после службы по делам ездил один раз, но нигде не был. Даже в мавзолей не заглянул.

– Зачем в мавзолей?

– Ну как, проверить, как он там. Зашёл бы к Ленину, спросил бы: лежишь, братишка? Правда ведь?

Я хихикнула. Представила, как братец вваливается в пропитанный мёртвым запахом мавзолей, снимает шляпу… Хотя какая у него может быть шляпа?

Мама тем временем рассказывала про вчерашнюю смерть Русика.

– Представляете, вышел с табличкой «Аллаха – нет!». Молодёжь увидела. Конечно, заволновалась.

– И его за это прямо на месте пронзило молнией, – сообщила бабушка, авторитетно раздувая большие ноздри.

– Нет, мама, какой молнией? – досадливо поморщился папа. – Ваххабит из дома Мухтара, этот юркий Алишка, ударил Русика о камень. Вот и вся молния.

– Нет, именно молния, – упорствовала бабушка на родном языке. – С неба. Причём без дождя.

– Да говорят, что он сам упал, но я не верю, что сам упал. Соседки видели. Докладывают, что была драка, – вещала мама, снова и снова подкладывая протестующим тёткам хинкал. – Самое обидное, что многих по этому делу загребли. Не только этого чёртова ваххабита. Заодно – и сына Абдуллаевых. Абдуллаев – это, кстати, один из соратников Халилбека. Мелкий, конечно, но всё равно, у него даже своя фирма в городе есть. Они здесь уважаемые люди…

– У их сына сватовство недавно сорвалось. А теперь его ещё подозревают в убийстве этого клоуна Русика, – добавил папа. – Одна беда за другой.

Гости страшно заинтересовались услышанной поселковой трагедией. Тётки ахали, дядька всё время переспрашивал, братец важно кивал головой и стучал указательным пальцем по столу, как будто всё знает и понимает.

– А всё проклятие! – объявила бабушка. – Мальчику Абдуллаевых на сватовстве накаркали сгнить за решёткой. Вот он и попал в тюрьму.

– Ну что ты, мама! Я уверен, ребёнка скоро выпустят, – не согласился папа, разжёвывая мясо. – Шах, наш молодой адвокат из посёлка, – его близкий друг. И уже решает этот вопрос.

– Ребёнка! Вы слышали? Ребёнка! – ехидно воскликнула мама. – От этого ребёнка студентки в городе беременеют.

Братец опять рассмеялся глазами, аж лучики пошли. Дядька предложил тост:

– Чтобы нас все эти беды миновали!

Снова взметнулись и опрокинулись рюмки.

А после полудня женщины заперлись у мамы разбирать какие-то ткани. Я могла бы посидеть с ними, но гнала с места тоска. Книги падали из рук. Попыталась было переписываться с Мариной, но подругу унесло от меня вихрем эмоций. В Болгарии она встретила женатого, вспыхнул курортный роман. В Москве договорились продолжить. Но то, что начиналось легко и беззаботно, кончилось солёно-мокрыми наволочками и чёрной ревностью к счастливой жене любовника. Марина высосала из меня все полагающиеся слова жалости и сочувствия, подбадривания и утешения, а потом исчезла с горизонта. Наверное, плакаться кому-нибудь реальному, из плоти и крови, а не далёкому призраку вроде меня.

Дядька с папой куда-то отлучились, а братец поехал по делам в город. Тётки пытались всячески отправить меня с ним, дескать, не нужен ли тебе, Патя, провожатый в город? Но я открестилась. Правда, как только братец отчалил, тотчас надела выходную юбку и блузку и решила всё-таки проветриться сама, без попутчиков из числа дальних родственников. Тимура я уже не очень боялась, он немного утих, а после истории с Русиком и вовсе перестал звонить и слать сообщения с натыканными в каждом слове лишними мягкими знаками. Соседка с серебряным зубом уже отрапортовала, что Тимур тоже каким-то боком замешан во вчерашнем несчастном случае (или даже убийстве) и если не толкал покойного отщепенца и атеиста, то уж по крайней мере громче всех кричал: «Поделом!»