«Лучше бы я его убил, – подумал Берлиани. – Лучше я сам, в бою, чем Арт – вот так, сейчас, полуобморочного, как барана…»

– Ты не можешь так поступить, – прошептал Георгий.

Артем снял свой «стечкин» с предохранителя. Поднял голову, посмотрел на Берлиани. Показал на распростертое у стены тело Даничева.

– Могу.

– Это подло.

– Сейчас идет подлая игра. И я буду самым подлым человеком на свете, если это поможет мне выиграть.

«А все-таки ты болтаешь. Тянешь время».

– Ты не должен этого делать! Мы солдаты, шэни дэда, а не шкуродеры! Есть Конвенция, и мы должны ее соблюдать!

Верещагин наклонился к сброшенной одежде, вытащил из кармана своих брюк «беретту» и протянул ее Георгию рукоятью вперед.

– Останови меня.

Не оглядываясь, он вернулся к пленному, связанному по рукам и ногам, приходящему в себя и пытающемуся поднять разбитую голову.

Пленный был, наверное, их ровесником, рыжим парнем с вытянутым крестьянским лицом, на высоком лбу выписан наследственный авитаминоз.

Осторожно, даже как-то нежно Арт прижал его голову к полу, к каменной плитке, приставил дуло «стечкина» к затылочной впадине, задрал куртку спецназовца, накрывая его голову и свою руку, и плавно, как учили на занятиях по стрельбе, нажал на спуск…

Тело рванулось один раз. Арт поднялся, на куртке спецназовца начало проступать темно-красное пятно.

Берлиани как стоял, уронив руку с пистолетом, так и продолжал стоять.

Артем прошел мимо него.

– Несите Володю, ребята. У нас все готово.

– Погоди, – Георгий сглотнул. – Нужно их чем-нибудь закрыть.

– Верно. Ту ковровую дорожку, что мы убрали из коридора… давай развернем ее.

Взять под контроль Ялту третьему батальону оказалось проще простого: зашли в мэрию, в полицию, в телекомпанию, ну и дальше по списку. Опасения были напрасны, никто не оказывал сопротивления. Уложиться в расписание, правда, не вышло: все дороги забиты машинами, советская техника создавала пробки то здесь, то там, да еще дорога за Ангарой пошла петлями и крюками, отчего батальон был на месте на три часа позже, чем планировалось. Но то еще ничего, мотострелки, которым велели закрыть горных стрелков в Бельбеке, до сих пор болтались где-то. Если бы крымцы собрались воевать, подумал майор, хана бы нам.

По счастью крымцы воевать не думали. Майор за все полдня с момента высадки вообще ни одного крымского вояки не видел. Он принял у мэра символические ключи от Ялты, расставил посты и распечатал пачку мексиканских сигар в кабинете мэра, про себя размышляя, что ситуация-то идиотская: по сути дела, от Фороса до Алушты идет одна сплошная городская застройка, и взять все это дело под контроль силами одного батальона, расставить блокпосты по уму и все прочее – попросту нереально. С другой стороны, ключевые пункты, как-то: полиция, вокзалы, телефонные станции – тоже штабными стратегами были намечены через известное место. Они вообще в курсе, что тут больше одной телекомпании?

Ну и человеческий фактор никуда не делся. Солдатика, как известно, куда ни целуй – везде жопа. Солдатик все время налево смотрит, а уж со всеми здешними соблазнами…

Словом, Лебедь нарушил приказ и не стал рассредоточивать батальон по объектам. За одним исключением: рота капитана Асмоловского отправилась на Роман-Кош.

На Роман-Кош Глеба ждал сюрприз: там уже обосновалась фронтовая разведка. Навстречу машинам десанта вышел среднего роста и среднего сложения парень, примерно ровесник Глеба, в краповом берете и с погонами старшего лейтенанта.

– Капитан Асмоловский, – представился Глеб.

– Старший лейтенант Верещагин.

– Знаменитая фамилия, – улыбнулся Глеб.

– Да… Жил себе, горя не знал… – с чувством сказал старлей.

Глеб его понимал. Шуточка на тему «уходи с баркаса» сама просилась на язык, и такие шуточки должны были уже изрядно поднадоесть обладателю знаменитой неудобной фамилии.

Но с баркаса – то бишь с площадки телецентра – кому-то нужно было уходить. Семьдесят человек не разместишь в одноэтажном корпусе техслужб.

– У меня приказ взять телевышку на Роман-Кош под контроль, – сказал Глеб.

– У меня тоже, – старлей пожал плечами. – И как видите, я успел раньше. Кристобаль Хозевич любил успевать раньше.

Щелк! Протянулась ниточка – нет, еще не симпатии – узнавания. Словно два волка, оказавшись в одном лесу, еще не знают, как относиться друг к другу, но определяют в воздухе запах брата по крови. Кто думает, что цитата – это всего лишь пижонство, бравирование читаными премудростями, тот ошибается. Это пароль, по которому отличают своих.