Осваговец в чине полковника отыскал его в библиотеке.

– От кого прячемся, штабс-капитан?

Рядом с ним на столике стояла бутылка «Солнечной долины», на коленях лежала книга, которую он заложил пальцем, отвлекаясь на разговор: «Красная ракета над Нанга-Парбат».

– Я слышал, у вас проблемы. – Полковник сел в соседнее кресло, вытянул ноги. – С финансированием новой экспедиции.

– Есть немножко.

– Почему? Ведь предыдущие экспедиции были вполне удачными… Или я ошибаюсь?

Верещагин смотрел прямо ему в глаза и молчал.

– Вы просили деньги под одиночное восхождение на Эверест, но вам не дали. Финотделу нужно паблисити. А труп, вмерзший в лед, – очень плохая реклама.

– Да, сэр, – кивнул Верещагин. Когда с тобой так заигрывает полковник контрразведки, легче всего прикинуться дундуком.

– Мы с вами однокашники, – полковник изобразил голосом ностальгию, влил куда-то в бороду немного вина. – Третья Симферопольская… В старые добрые времена мы не очень-то жаловали отличников из простонародья… Всех этих старательных отпрысков вахмистров и армейских старшин… Знаете, как мы таких называли?

– Мобил-дробил… – Верещагин не скрывал неприязни.

– Вас тоже так называли?

– Конечно.

– Вы должны были нас ненавидеть… Обеспеченные, сытые, хорошо одетые – вам приходилось добиваться всего того, что нам доставалось даром. Знаете, как-то в драке я оборвал одному такому мальчику воротничок… И мальчик заплакал. Я привык к тому, что воротнички пришиваются к форме незаметно, сами собой, а он каждый вечер делал это сам. Я бы ни за что в жизни не стал плакать из-за порванного воротничка, потому что я не пришивал его каждый вечер потайным швом…

– Если вас мучает комплекс вины, господин полковник, обратитесь к психоаналитику. Или к священнику.

– Вы верите в нашу победу на выборах?

Верещагин, сжав губы, какое-то время уничтожал его глазами. Потом медленно сказал:

– Может быть… народ, который делает свой выбор… исходя из результатов автомобильных гонок… заслужил то, что получит.

– Уж вы-то такой глупости сделать не могли… – Полковник отхлебнул «Солнечной долины». – Вам все досталось п'oтом и кровью, вы пробивались, как танк, – и тут все насмарку из-за вот такого вот богатенького сукина сына…

Ему удалось добиться своего – пробить защитный панцирь.

– Богатенький сукин сын здесь ни при чем, – Верещагин отложил, почти отбросил книгу. – Просто мы все здесь зажрались, вроде той лисички, что приставала к дрозду: сперва накорми меня, потом напои, потом насмеши, а потом напугай. А моя бабка и одна из моих теток погибли в немецком концлагере, отец – в советском. Я не торгую свободой. Зачем вы завязали этот разговор, господин полковник? Вряд ли для того, чтобы меня подразнить – не такой же вы дурак… Вы весь вечер присматривались к Князю, а потом вдруг выловили меня в библиотеке – зачем? Что вам нужно от Георгия?

– Ничего… пока. Вернее, я не решил, от него или от вас.

– От меня вам ничего не перепадет.

– На что спорим? Десять минут – и вы будете мой. С потрохами и ботинками.

– Это что, вербовка?

– Да. Позавчера, – «Солнечная долина» полилась в бокалы, – Крым действительно потерял последний шанс на сохранение своего суверенитета. Единственный человек в советском аппарате, который мог бы предотвратить оккупацию Крыма, трагически погиб. Теперь не имеет значения, победит Союз Общей Судьбы – СОС – на выборах или нет. Весной Крым оккупируют. В самом худшем варианте это выглядит так: превентивная бомбардировка аэродромов и военных баз… Даже если мы задействуем все системы ПВО и все самолеты… Вы помните численность нашей боевой авиации?

– Двести тридцать машин…

– Двести сорок пять: только что прикупили эскадрилью «харриеров». СССР сосредоточит на побережье свыше тысячи самолетов, транспортники я не считаю. Они просто вобьют нас в землю. Затем – морской и воздушный десант. В победу над СССР не верит никто. Эта крупная и мелкая политическая сволочь сейчас присоединяется к СОС по одной простой причине: боится войны, которая неизбежна и исход которой предрешен… – Полковник закурил. Верещагин допил вино, как воду, и налил себе еще.

– Есть только одна возможность выиграть эту войну, – фраза осторожно вылетела вместе с дымом. Полковник ждал, что Верещагин подхватит мысль. Верещагин молчал. Даже не потому что осторожничал, а потому что был заворожен развернувшейся в уме картиной: высадка советских войск без предварительной бомбардировки, без подготовки, на «ура-шапками-закидаем». Чешский сценарий.

– Чешский сценарий. – В бороде исчезло еще полбокала, потом полковник воткнул в нее сигару. – Армия входит в страну сравнительно мирно. Плохо организованная, непрофессиональная, деморализованная армия… К ночи первого дня вторжения, я думаю, она будет разорганизована и деморализована вконец. Проще говоря, пьяные солдаты и офицеры займутся грабежами.