Калдар-бий ему в ответ сказал:

– Я сделаю одну вещь; на нее мы все твое и положим.

Калдар-бий сделал телегу. Если спросят, кто первый сделал телегу, знайте, что это сделал Калдар-бий Баленов.

Нагрузили бии на телегу все добро Чингиса, посадили на нее самого Чингиса и отправились домой [221] .

Через несколько дней они добрались до стольного города и послали просить разрешения у Алангу во дворце остановиться.

Бии знать не знали, спорили, кому из них первому во дворец идти вслед за Чингисом. Майкы-бий спросил других:

– Кто должен взойти – бык, который вез телегу, или хозяин, который им управлял?

Чингис ответил:

– Прилично ли быку взойти раньше хозяина?

И Майкы-бий взошел первым и занял место с правой стороны хана. Другие сели подле него.

Этот эпизод будет понятен, если привести отрывок сказания о Чингисе по «Чингис-наме»: «Посадили Чингиса в телегу, чтобы везти, а одиннадцать биев впряглись в оглобли и повезли его на себе; двенадцатого, Калдар-бия, Чингис посадил с собой на телегу, так как он был хромой и не в состоянии был тащить телегу.

Когда привезли телегу к юрте ханши, бии заспорили между собою, кому из них первому входить в юрту непосредственно вслед за Чингисом. Калдар-бий говорит: «Кто должен войти вперед – животное или человек? Вы везли телегу, следовательно, вы были животными, а я сидел в телеге, следовательно, я должен войти первым». Одиннадцать биев принуждены были прекратить спор, и Калдар-бий вошел первым».

На другой день десять биев напали на аулы, бии которых не поехали к Чингису, были большими врагами его. Это были аулы Боденджара, Кенджара, Сальджута и Кунграда; всех их они перебили вместе с их родичами.

Бортакшин была сестрою убитого Кунград-бия; она успела скрыть детей четырех убитых биев: Боденджара, Кенджара, Сальджута и Кунграда.

Народ проведал про то и сказал Чингисхану. Одолел того гнев, кричит Чингисхан:

– Идите, приведите этих детей!

Явились к Бортакшин и говорят:

– Сам Чингисхан требует тебя, иди скорее!

Та молвила в ответ:

– Хорошо, сейчас пойду к Чингисхану.

Встала Бортакшин, накинула верхнюю одежду, на ноги – расшитые туфли, на голову – шапку черно-бурой лисицы и взяла с собой четверых мальчиков: одному из них было десять лет, другому – одиннадцать, третьему – тринадцать, а четвертому – всего четыре года; все они были писаные красавцы.

Но сама Бортакшин была всех красивее: на всем белом свете не сыскать равных ей; косы ее сорокасаженные [222] две женщины носили позади на блюде золотом.

Народ говорил ей:

– Ах, Бортакшин, какая ты красавица писаная и на такое ты дело осмелилась: воровкой стала, этих мальчишек у себя спрятала.

Бортакшин в ответ молвила:

– Что вы зовете меня воровкой? Стала я воровкой только перед самим ханом!

Привели Бортакшин к самому Чингисхану.

Удивился Чингисхан, когда увидел красоту ее неописуемую и волосы сорокасаженные на золотом блюде, что две прислужницы за нею несли.

– Бортакшин, зачем ты стала воровкой в моих глазах, зачем ты скрыла этих мальчишек?

Та в ответ молвила:

– Я воровкой стала, тебя жалеючи.

Чингисхан опять спросил ее:

– За что же ты меня жалеешь?

А Бортакшин ему в ответ:

– Я думала, что тебе трудно будет ответ держать за участь этих детей.

А Чингисхан ее снова спрашивает:

– А почему ты думаешь, что мне так трудно будет ответ держать перед Аллахом?

Говорит Бортакшин:

– Во времена Ноя Аллах послал неверным потоп: потопил их, уничтожил; а чтобы не прекратился род людской, спас лишь тех, кто был в корабле Ноя. А ты, хан, сам не раб ли Аллахов? Вот лев бросается на сайгака, если перескочит его, то не возвращается больше к нему, и так дает ему свободу. Ты – человек: поэтому освободи меня и этих детей. Народ в гневе, не зная их рода, мог убить их и тем самым прекратить их род [223] ; вот, чтобы такого зла не вышло, я и решилась их спрятать, скрыть.

Эпизод с Бортакшин связан с моральным поучением, обращенным к грозному владыке; забываешь, что говорит красавица, слышишь словно голос шейха или пира, вхожего в «мир тайн». Здесь перед нами как будто «мудрая Симпатия» из «Тысячи и одной ночи» – невольница, соединявшая в себе с удивительной красотою всю мудрость своего века.

И сказал тогда Чингисхан:

– Ради слов твоих хороших, ради сердца твоего, по широте подобного морю [224] , готов тебя избавить я от ста смертей [225] . Только дай свою любовь и от меня не уходи [226] .