11-го же (23) февраля генерал Ниель возвратился в Камыш из Константинополя, получив там приказание Наполеона III – содействовать генералу Бизо в ведении осадных работ под Севастополем. Вероятно, по его настоянию генерал Канробер решился атаковать в следующую же ночь наше новое укрепление. Для этого были назначены: два батальона 2-го полка зуавов, один батальон вновь сформированного 4-го морского полка (infanterie de marine) и по одному батальону 6-го и 10-го линейных полков, под общим начальством дивизионного генерала Майрана.

В половине второго часа пополуночи, когда зашла луна и совершенно стемнело, французы вышли из своих траншей и в нашей цепи раздались выстрелы. Генерал Хрущев приказал тотчас зажечь фальшфейер, чтобы дать сигнал пароходу «Владимир» об открытии огня по Георгиевской балке, что немедленно было исполнено.

При первых же выстрелах инженер-штабс-капитан Тидебель приказал рабочим взять ружья и разместил их по банкету, а командир Селенгинского полка полковник Сабашинский вывел из рва работавший там батальон и построил его правее редута, для охранения позиции от обхода со стороны Килен-балки.

Французы наступали стремительно тремя колоннами, под общим начальством бригадного генерала Моне: батальон морского полка двигался прямо на редут, а батальоны зуа-вов – в обход флангов нашей позиции; прочие два батальона следовали в резерве. Средняя и левая колонны были задержаны переходом через крутые овраги и пальбою из наших ложементов; правой же колонне удалось незаметно пробраться через линию ложементов и подойти ко рву редута.

Сам Хрущев тогда находился на правом фланге позиции, близ 2-го Волынского батальона, но, услышав влево от себя выстрелы и крики французов, кинулся против них и занял 2-м батальоном траншею левее редута; 1-му батальону было приказано отступить на левый фланг 2-го батальона и стать левее траншеи, и 3-й батальон, сделав из знаменных взводов залп по наступавшей неприятельской колонне, пристроился к левому флангу 1-го батальона: таким образом почти весь Волынский полк расположился под входящим углом левее редута, прикрыв траншею и спуск в Троицкую балку.

Французы, еще не дойдя до этой позиции, были встречены огнем наших ближайших батарей и стоявших наготове пароходов, которых орудия еще с вечера были наведены на пространство, где, по всей вероятности, мог наступать неприятель. Полковник Клер с правой колонной, не обращая внимания на град снарядов, осыпавший его зуавов, кинулся на нашу позицию почти одновременно с атакой средней колонны на редут.

Завязался упорный рукопашный бой. Генерал Хрущев был окружен французами; один из офицеров полка зуавов занес над его головою саблю и был заколот рядовым Волынского полка Белоусовым. Генерал Моне сам повел среднюю колонну на редут, но здесь французы, встреченные батальным огнем, остановились и залегли на контрэскарпе за турами; несколько смельчаков перешли через ров и стали взлезать на бруствер, где были подняты на штыки нашими солдатами.

Моне, раненный уже три раза, передал команду над наступавшими колоннами полковнику Клеру, однако же остался при войсках и побуждал их идти вперед, восклицая: «За мною, в укрепление!» Генерал Хрущев, заметя колебание неприятеля, атаковавшего редут, приказал ударить сбор, устроил свои батальоны и повел их вперед с барабанным боем.

Правая французская колонна была опрокинута ударом в штыки на резерв, спешивший ей в помощь, а охотники и средняя колонна, штурмовавшие редут, завидев у себя на фланге волынцев, обратились в бегство и снова попали под выстрелы пароходов и батарей оборонительной линии. Французы порывались остановить наступление наших войск, но каждый раз были опрокидываемы русскими штыками и, потеряв множество людей, отступили окончательно в свои траншеи.

Между тем полковник Сабашинский, с одним из батальонов Селенгинского полка, отбросил левую неприятельскую колонну, а полковник Свищевский, с 4-ю гренадерскою ротою Волынского полка, кинулся вверх по Саперной дороге и, встретив небольшую французскую колонну (вероятно, часть резерва), заставил ее отступить по направлению к Георгиевской балке. […]

В следующие дни, с 12 (24) по 16 (28) февраля, продолжались работы на Селенгинском редуте и временно он был вооружен 24-фунтовыми карронадами, по трудности подъема в гору более тяжелых орудий.

Французы предполагали построить против Селенгинского редута две новые батареи, но прежде еще, нежели они приступили к исполнению своего проекта, мы заложили в ночь с 16 (28) на 17 февраля (1 марта), в ста саженях впереди и несколько левее Селенгинского редута и в 300 саженях от неприятельской траншеи, другой редут, названный Волынским. У французов оба эти укрепления вместе были известны под названием «Белые редуты», потому что первоначально бруствера редутов были насыпаны из земли белого цвета. Разбивка Волынского редута на месте и расстановка рабочих произведены полковником Тотлебеном, а постройка редута – штабс-капитаном Тидебелем.

Для обстреливания части Саперной дороги над рейдом и для фланкирования Волынского редута левее его была построена батарея на два орудия, соединенная с редутом траншеей, приспособленной к ружейной обороне. Впереди редута устроены ложементы, которых перед обоими укреплениями было 12, вообще на 200 стрелков. В обоих редутах и на батарее, к 26 февраля (10 марта), поставлено 24 орудия, из коих 16 могли действовать фронтально против подступов атакующего.

Передовая позиция за Килен-балкой, находясь впереди 4-го отделения оборонительной линии, была подчинена контр-адмиралу Истомину. Комендантами редутов назначены: Селенгинского – капитан-лейтенант Шестаков, а Волынского – капитан-лейтенант Швенднер. Позицию занимали постоянно шесть батальонов от Волынского, Селенгинского и Якутского полков, сменяясь одни другими через каждые трое суток. Рабочие наряжались от сих же полков. Начальство над всеми этими войсками было вверено генерал-майору Хрущеву, неусыпно следившему, чтобы люди были всегда наготове к отражению неприятеля.