— Вы, дикси, не любить евреи, — продолжил беседу водитель, — вы не любить евреи?

— Не любить, — согласился Марик.

— Я тоже не любить евреи, — голова таксиста закачалась на жирной шее, — я тоже антисемит.

Марик взглянул на водителя с циничной ухмылочкой, и Роберт понял, что кто-то сейчас получит травмы, не совместимые с жизнью.

— Ты кретин упоротый, как ты можешь быть антисемитом, если ты араб? Арабы — это семиты. Ты что, против самого себя?

Таксист вытаращил на Верзера глаза, попытался возразить, но не успел, поскольку страж схватил его за загривок и с силой ударил о руль. Машину вильнуло. В следующий миг Марик открыл дверь, перехватил управление и вытолкнул водителя наружу. Несчастный араб на бешеной скорости врезался в придорожный столб электрического освещения.

— По — моему, ты его убил, — заметил Роберт, оглянувшись.

— Одной свиньей меньше, — ответил Верзер, поддав газу, — никогда не любил таксистов.

Разруха, как выразился один русский классик, начинается в головах. Можно добавить, что начинается она почти всегда в головах столичных. Головах властолюбивых, заносчивых и образованных или, по крайней мере, мнящих себя таковыми. Полагать, что можно вечно заигрывать с тьмой, растить ее, заставлять служить себе, использовать в корыстных интересах, а затем в любое время загнать выпущенный мрак обратно в ящик — значит быть недальновидным глупцом. Умным, могучим, талантливым, может, даже гениальным, но все же глупцом. Тьма рано или поздно порабощает своих отцов, съедает хозяев и выливается бесконтрольным ужасом на площади городов. И тогда горе породившим ее, горе служившим ей и непричастным, но лишь случайно оказавшимся на ее пути — тоже горе.

Смута взорвала Париж, но остальная страна все еще жила своей обычной жизнью, и Роберт искренне надеялся, что скорость распространения хаоса меньше скорости автомобиля, мчавшегося на всех порах на юго — восток, к швейцарской границе. В какой-то арабской лавчонке Марик купил флаг евроисламской революции, и теперь древко с черно — зеленным, шумно развевающемся на ветру полотнищем, торчало из окна угнанного такси. Редкие полицейские, попадающиеся на пути автомобиля, старались его не замечать. Машина со стражами привлекала внимание мусульманской молодежи, занимающейся грабежом, поджогами и расправой с несогласными. Радикалы в масках махали руками, что-то выкрикивали, и Верзер сигналил им в ответ. Однако никто даже не думал останавливать машину с флагом евроджихада. Что и говорить: свои ведь ребята. Празднуют долгожданную и вожделенную победу над неверными. Слава эмирату! Героям слава!

Навигатор не работал, и Марику приходилось ориентироваться по дорожным знакам. Получалось это у него неплохо. Главным образом он колесил по дорогам местного значения, стараясь не выезжать на шоссе. Там ведь самые смышленые мародеры могли уже выставить блокпосты и начать грабить всех без разбору, без оглядки на национальность, религию и политические предпочтения. Впрочем, Седьмая Республика только начинала умирать и метастазы разложения должны дойти до окраин лишь через пару — тройку дней, а то и неделю спустя.

Чем дальше стражи отъезжали от столицы, тем меньше наблюдалось признаков смуты. Из городков, сквозь которые мчался автомобиль, исчезли размахивающие битами молодчики с закрытыми лицами, а местные жители, несмотря на по большей части неевропейскую внешность, посматривали на такси с революционным знаменем скорее с опасением и недоверием, нежели с восторгом. Отсутствовали разбитые витрины, сгоревшие автомобили и трупы, висящие на фонарных столбах. Люди, в общем-то, жили своей обычной жизнью. Стоял солнечный воскресный день и кое-кто проводил его в праздности и веселье, выезжая на пикники, отдыхая в кафе и ресторанчиках или просто прохлаждаясь и попивая соки или вино в тени деревьев. Счастливые беззаботные существа, чьи дни спокойствия сочтены…

Роберту подумалось, что, наверное, так же пассажиры какого-нибудь "Титаника" за несколько часов до рокового столкновения прохаживались по палубе, уверенные, что с ними ничего не может случиться.

Почти шесть часов спустя после того, как стражи выехали из аэропорта имени Шарля де Голля, автомобиль пересек границу городка с названием Морто. До Швейцарии оставалось менее десяти километров, и звеньевой облегченно вздохнул, решив, что опасность миновала. Однако он явно поторопился с выводами.

— У деревни символичное название, правда, Роб? — сказал Марик, замедлив ход. Да и как-то здесь совсем тихо.

Звеньевой непроизвольно напрягся. Осмотрелся по сторонам. Действительно, закончился лесок и вот перед его взглядом аккуратные домики с розовыми крышами и белыми стенами. Создавалось ощущение, что и сто лет назад они точно также стояли здесь, нетронутые временем и вихрями перемен. Один сплошной музей, посвященный старой доброй Франции. Стране, которой уже нет.

"Неужели и с нами когда-нибудь случится то же самое?" — мелькнула в голове Роберта шальная мысль.

Однако вовсе не это встревожило его. Улицы Морто оказались безлюдны. Городок словно вымер. Редкие автомобили были наскоро припаркованы и выглядели брошенными на произвол судьбы.

— Что за хрень, здесь творится? — озвучил свои сомнения Марик.

Такси медленно ехало по пустым улочкам. Изредка Роберт замечал, как шевелились шторы на окнах.

"Напуганы, — решил страж, — они чем-то напуганы".

В тишине слышался только тихий гул автомобиля, и бело — розовые дома, чудилось, взирают с немым укором на дерзких путников, посмевших нарушить вековечный покой. Роберту даже показалось, что еще немного и улица сомкнется и раздавит автомобиль вместе со стражами.