Маленький экран на панели управления неожиданно вспыхнул нежно — зеленым цветом и мягкий женский голос произнес: "Внимание! В течение минуты скорость должна быть снижена до 105 километров в час".

— Вот, — Влад ткнул в монитор пальцем, — теперь через четыре с половиной часа, даже больше. Давай под Брянском на развилку уйдем, передохнешь, а я подымлю. Он ведь уже рядом почти.

— Нет, — настоял на своем Планкин, — ты пойми, полчаса на выезд, полчаса ты курить будешь, полчаса обратно на континенталку заезжать. Столько времени потеряем.

— Н — да, — вздохнул Влад, — все-таки, Лепик, ты мудак.

— Это еще почему? — обиделся Леша.

В салоне заиграла музыка: похоронный марш Шопена.

— Извини, — сказал Влад, доставая из кармана мобильник, — это моя бывшая звонит. Надо же, от нее даже в туннеле сигнал доходит. Вот она сила настоящей нелюбви, преодолевающая любые препятствия.

— Привет, — послышался далекий женский голос, — ты сейчас где?

— Еду, — ответил Влад, — в Киев. Игорек в детском саду?

— Игорька ты собирался увидеть в выходные, а они прошли.

— Так, не страшно, увижу сегодня, — сказал Черноземов, — я его на "Незнайку на Луне" обещал сводить. Ты вернешься с работы, заберешь его из детского сада, и мы пойдем на вечерний сеанс.

— У тебя всегда все просто, — с раздражением произнесла бывшая жена.

— Удивительно, но в этот раз ты права, все действительно очень просто: я иду, прихожу к тебе домой, забираю Игорька, а потом мы топаем на сенсо. Ты согласна?

— Делай что хочешь, — сказала женщина и отключила связь.

Влад спрятал мобильник в карман, и какое-то время стражи ехали молча. Созерцая полупрозрачную стенку тоннеля, Черноземов задумался о ментальной совместимости человеческих существ. Ведь как не крути, а Бенито Муссолини был прав: нация — это не действительность, это чувство. На девяносто пять процентов чувство. На самом деле он говорил о расе, но в данном случае слова не принципиальны. И Кашин, получив диктаторские полномочия от Чрезвычайного Совета в 2047 году, не случайно первым делом поддержал проект строительства по всей территории только что созданной Советской Конфедерации особых воспитательных учреждений — специнтернатов. Он мечтал создать людей с новым чувствованием окружающего мира. Тех, кто выращивался бы отдельно от основной массы, насквозь проеденной гламурным постмодерном и насмешливой безыдейностью, тех, кто мог бы противостоять ордам новых варваров, ослепленных дремучими религиозными догмами. В спецшколы отбирали детдомовских мальчиков и девочек. Особо одаренных в психическом или интеллектуальном планах, с одиннадцати — двенадцати лет готовили в стражи. Вот из таких, по большей части сирот и отказников, лепили советинов и советинок. Диктатор, а после его отставки Тайное Управление ВАСП внедряли своих питомцев во все государственные учреждения, в ассоциации предпринимателей, в правоохранительные органы, в армейские структуры, в СМИ, в нарождающееся профсоюзное движение и в педагогическую систему. И случилось чудо: всего за каких-то тридцать — сорок лет безродное племя стало новым каркасом и противоядием для отравленного потребительством общества.

И вот теперь Влад вынужден был согласиться с теми, кто утверждал, что советинам лучше жениться на советинках. Слишком разное миропонимание разделяло обучавшихся в интернатах и воспитывавшихся за их пределами. Черноземов являлся циником, но даже его цинизм имел идеалистическую основу, направленную на достижение нематериальных бонусов. Он будто бы принимал участие в глобальной компьютерной игре, в которой победитель выясняется лишь в конце. И очень важно не только набрать очки, но и правильно сыграть финальную партию. Он знал, что власть и деньги — это не цели, но средства для достижения целей, и от них нельзя отказываться, но нужно уметь ими пользоваться и ни в коем случае нельзя становиться их рабом. Все это было чуждо Юле, его бывшей жене. Она не воспринимала жизнь как игру, она боялась ее окончания, она хотела иметь здесь и сейчас, и чтобы дражайший супруг находился всегда рядом, а не шлялся по непонятным командировкам. Никакого азарта, никакой динамики, одна самодовольная болотная статика и мечты о безмятежном существовании. В общем-то, ее не за что осуждать: обычные желания человеческой самки. Поэтому Влад спокойно отнесся к разводу. Смущало его лишь одно: по чьим стопам пойдет сын. И здесь он имел явно проигрышные позиции. Юля ни при каких обстоятельствах не хотела отдавать Игорька в специнтернат. Черноземов являлся стражем во втором поколении, таких на всю Конфедерацию найдется вряд ли более сотни. Так почему бы не продолжить эту славную традицию?

— Так почему? — вопрос Леши отвлек Влада от размышлений.

— Ты о чем? — спросил Черноземов.

— Почему я мудак?

— Хотя бы потому, что ты задаешь такие вопросы.

— А вы все нормальные, да? — Планкин ударил по рулю кулаком. — Петь со сцены несусветную ересь для стража это нормально? Ты знаешь, что мы Марика найти не могли, пришлось за ним под Питер ехать. И главное, Роб ему подпевал, орал, знаки всякие металлические делал, — Леша показал рукой "козу", — Правда, потом морду начистил. Но все равно, это не правильно! Или ты нормальный? Вот договорились же, в восемь выезжаем. Что будильник трудно поставить?! Или Джохар… ну Джохар ладно…

— Что ты так разнервничался? — голос Влада был умиротворяющ, будто у проповедника популярной в некоторых кругах советского общества секты анэкклисиатов. — К людям нужно относиться, Лепик, с пониманием, даже со снисхождением. Марик просто не на своем месте, он всегда хотел быть певцом и работать в отделе Пропаганды, а не Прямого воздействия. Думаю, в конце концов, его туда и переведут. Что касается Роба, ему просто необходимо было пробиться к сцене, слившись с толпой. В специнтернате его обучали по программе "Тысяча лиц", кажется, в основе древнекитайские психотехники, не знаю, у меня было другое направление. А мое опоздание на полчаса — это урок терпения тебе.

— Да! — с вызовом произнес Леша. — А мне кажется, вам всем нужно преподать урок интеллигентности. Мы стражи, в конце концов, мы члены ТУ ВАСП, и мы должны вести себя соответственно. Это важно, прежде всего, для нас самих! Неужели не понятно? Чему вас в интернатах обучали?

— Какой-то гнилой разговор получается, — заметил Влад, втайне наслаждаясь злобой собеседника, — поэтому тебе Роб и не доверяет заключительные этапы операций. Ты жуткий шаблонщик, как тебя вообще в наш отдел допустили? Ты думаешь, если не пьешь, не куришь и не трахаешь плохих девочек, то заслуживаешь чего-то большего, чем остальные. А это не так. И интеллигентность — это порок, а не достоинство.

— Ну да! — насупился Леша, — будь интеллектуалом, а не интеллигентом.

— Знаешь, — сказал Влад, еле сдерживая улыбку, — что написал по этому поводу незабвенный товарищ Кашин? Ты ведь не станешь отрицать авторитет спасителя отечества?

— Отвали! — буркнул Леша, уставившись в туннельную даль.

— А я тебе процитирую, — Влад закрыл глаза, визуализировал одиннадцатый том полного собрания сочинений бывшего диктатора, мысленно открыл его на сто семнадцатой странице и начал зачитывать: