Стыдно? Еще как. Самое нелепое: даже прощения попросить не могу. Не за что. Выше по течению времени я не знал того, что знаю сейчас, но поступал так, как считал правильным. Разумеется, иногда «правильность» подменялась детской обидой или яростью, а мой разум не умел отличать одно от другого. И сейчас-то не слишком научился… Знаю, что ответить старику. И отвечу. Но удовлетворит ли его мой ответ?..

Шурх, шурх. Мягкие войлочные тапочки шуршат по натертому паркету. Плюх! Ладошки упираются в стол, чтобы остановить скольжение. Ребенок, он и есть ребенок.

Смотрю в счастливые глаза, переливающиеся золотистыми искорками.

— Хорошо спала, маленькая?

Довольная улыбка служит мне ответом.

— Позавтракала?

Взгляд становится слегка растерянным, потом озаряется внезапной догадкой, и с возгласом: «Я сейчас!» Ирм уносится прочь из библиотеки, чтобы несколько минут спустя вернуться, обеими руками удерживая не столько тяжелый, сколько неудобный груз, и с забавной сосредоточенной миной на личике стараясь сохранить равновесие.

На полированную столешницу опустился поднос со снедью.

— Вот!

Блинчики? Омлет? Горячие булочки? Я столько не съем. То есть, съем, но рискую при этом маяться животом до обеда.

— Вообще-то, в этой комнате не принимают пищу, — виновато почесываю шею, а мьюр, выглядывающий из-за книжного шкафа, прямо-таки испепеляет меня взглядом.

— Лайн’А сказала: можно! — Девушка отчаянно закивала головой.

— Ну, если Лайн’А сказала, — как она забавно произносит имя волчицы: «Лаайна’Аа»… — Впрочем, ругать за крошки будут меня, а не ее.

— А если dou постарается быть аккуратным? — Голос, раздавшийся за моей спиной, счастлив и тревожен одновременно: такое состояние души свойственно женщинам, носящим в своем чреве будущую жизнь, а Лэни входит в их число. Месяца два уже, если не больше.

— Насорю обязательно, ты же меня знаешь.

— Знаю. Иди, погуляй, малышка: я скоро приду.

Ирм — понятливый ребенок, и не заставляет два раза намекать на то, что взрослые хотят посекретничать. Уходит. Нет, убегает, весело шурша тапочками. А Лэни начинает расставлять передо мной принесенный завтрак.

Есть что-то странно уютное в женских руках, занятых домашними делами. Что-то спокойное и уверенное, простое и сложное, загадочное и в то же время, не требующее объяснения. Мне нравится смотреть на смуглые пальцы, бережно касающиеся хрупкого фарфора, на блестящие черные волосы, заплетенные в косу, на слегка потяжелевшую и ставшую еще прекраснее фигуру. Если бы я мог хоть раз согреться в тепле лилового взгляда… Нет, не получится. По крайней мере, не сейчас, когда в ласке волчицы нуждаются те, что еще не могут громогласно заявить о своих желаниях.

— Вы не хотели меня видеть, dou?

— Почему ты так решила?

— Вы смотрите… с сожалением. Я помешала Вашим занятиям?

— Нет. Да и какие занятия? Так, книжку листал.

— Полночи? Должно быть, увлекательное чтение, — Лэни ловко балансирует между ехидством и почтением.

— Кстати, об увлекательности. От кого ждешь приплод?

Понимаю, что вопрос звучит не слишком вежливо, и пытаюсь смягчить впечатление выражением искреннего интереса на лице, но зря стараюсь: моя собеседница не обижается.

— Почему Вы спрашиваете?

— Приступ рассеянности приутих, и я, наконец-то, понял, почему ты проводишь дни в человеческом облике.

— О, так вот, о чем вы читали… — понимающе улыбается волчица. — Да, он был человеком.

— Был? Ты что, его съела?

— Конечно же, нет, хотя… Он такой аппетитный… И большой.

Большой? Аппетитный? Ой-ой-ой. Не хочется думать, но…

— Я его знаю?

Молчание, сопровождающееся потупленным взглядом.

— Лэни, ответь.

— Разве это так важно?

— Лэни.

Не хочу повышать голос, даже в этой игре.

— Право, я бы не хотела…

— Лэни, я жду.

Пауза, завершившаяся невинным:

— Твой знакомый великан.

Меня хватает только на то, чтобы спросить:

— И когда ты успела?

— Долго ли, умеючи?

Волчица смотрит на меня сквозь полуопущенные ресницы, довольная произведенным эффектом.

Все-таки, осуществила неизбывную страсть к улучшению породы. Что ж, могу только похвалить. А для заметания следов наверняка воспользовалась своими излюбленными «духами», которые в соответствующей концентрации быстро и надежно гасят у партнера память о нескольких последних часах жизни. Вспомнить можно, но только в том случае, если случайные любовники встретятся и окажутся в объятиях друг друга вновь. А повторной близости Смотрительница Внешнего Круга Стражи не практикует. Во избежание сложностей и возникновения взаимных претензий.