Шрифт:
Растерянно тру лоб, собираясь с мыслями. И когда беглянки возвращаются домой, требую:
— Чур, если в помете будет рыженький, возьму себе!
Лэни растерянно распахивает глаза:
— Зачем, dou?
— Как это, зачем? Мне ведь полагается личный слуга, разве нет? А с такой родословной…
— А почему именно рыженького хотите взять?
— Значит, по второму пункту возражений нет?
Лиловый взгляд обиженно темнеет:
— Вы ожидали отказа? Именно от меня?
Ну вот. Доигрался. Подумать только, как легко мне удается задеть чувства волчицы! Странное умение я приобрел. Или же…
Едва удерживаюсь от желания залепить самому себе подзатыльник. Неужели с каждым днем существования я только тупею? Если собеседник горячо реагирует на каждую мою фразу, неважно, шутливую или серьезную, это означает одно: он открыт. Полностью. И разумом, и сердцем. А в такой ситуации любое неосторожное слово может нанести смертельный удар. Вот и Лэни… Признавая за мной наследственное право призвать на службу оборотня, несказанно огорчилась, когда из нелепой шутки сделала горький вывод: я плохо о ней думаю. На самом деле все совсем не так, но… Только бы не упустить момент!
— Послушай меня внимательно, Смотрительница. И смотри прямо в глаза! Я знаю: ты не откажешь. И никто другой не откажет, если речь идет о правах, принадлежащих мне с рождения. Но еще лучше я знаю, что моя прихоть может обернуться болью. И для меня, и для… моей игрушки. Тем более, если брать ее против воли. Поэтому можешь не волноваться: я не собираюсь заводить слуг. Обойдусь своими силами, как обходился до сих пор. А это… Была всего лишь шутка. Я ясно объяснил?
Волчица, все время монолога старательно выполняющая мой приказ по удержанию взгляда, немного успокоилась: по крайней мере, черты лица вернулись к прежней мягкости. Но я слишком рано радовался, потому что вдохом спустя услышал закономерный вопрос:
— А если вам предложат службу по доброй воле? Вы ее примете?
Неприятный поворот беседы. Не люблю темы про «доброе» и «недоброе». Ненавижу.
— Я подумаю.
В ответ на уступку следует настойчивое повторение:
— Но примете?
Щедро поливаю сливочным соусом тонкий, почти прозрачный блинчик и скатываю в трубочку.
— Видишь ли, милая… Отношения «хозяин-слуга» слишком сложны, чтобы устанавливать их, не подумав хотя бы чуть-чуть. Допускаю, кто-то может сойти с ума настолько, что напросится мне в услужение. И если это произойдет, что ж… Мы будем вместе решать, куда двигаться: назад или вперед.
— Но ведь можно шагнуть и в сторону, — тихо замечает Лэни.
— Можно. Но опять-таки, по обоюдному согласию. Все понятно?
— Вполне.
— Ты больше не обижаешься?
— Разве я обижалась?
— А кто только что дул губы?
Кусаю блинчик. Вкусно, фрэлл подери!
— Я вовсе не…
— Хорошо, забудем. Как ты себя чувствуешь?
Она нежно улыбается.
— Замечательно.
— И славно! Присмотришь за Ирм?
— Конечно, dou, Вы могли и не приказывать.
— Вообще-то, я прошу.
Как ни стараюсь говорить небрежно, но волчица улавливает в моих словах лишнюю сухость и сконфуженно опускает взгляд. Правда, ненадолго:
— Вы собираетесь уйти?
— Почему ты так решила?
— Просите присмотреть… Если бы оставались, лишние надзиратели были бы не нужны.
Ну да, конечно. Проговорился. Теперь придется рассказывать все, как на духу, иначе Лэни начнет собственное «расследование», от которого я схлопочу одни только упреки и неприятности.
— Я хочу встретиться с матерью девочки. Ты не спросишь, зачем?
— Думаю, я знаю.
— Вот как? — Удивленно сдвигаю брови. — Изложи свою версию.
— Вам нужно получить право на byer-rat [12] . Я угадала?
— Честно говоря, милая, я не ставил перед собой именно такой цели. То есть, ставил, но не собирался достигать, сметая все преграды на пути. Получится, так получится. Не получится, жалеть не буду.
— Вы, возможно, и не будете, но… Она, несомненно, пожалеет, если откажет вам.
12
byer-rat — дословно, «второй родитель». Обычай, по которому можно получить право участвовать в судьбе того, с кем не связан родственными узами. Используется довольно редко, и в силу этого наделяется чрезмерно большим значением, тогда как на деле присвоение звания «второго родителя» означает лишь то, что заботы о здоровье и благополучии ребенка возлагаются на кого-то, кроме отца и матери, которые, в свою очередь, эти самые заботы частично с себя снимают. Но не надо путать byer-rat с усыновлением, поскольку права передаются на ограниченное время для совершения какого-либо действия. В древности «вторым родителем» назначался, например, лекарь, которому поручалось лечение ребенка. В таком случае, во-первых, родители не несут ответственности перед богами за возможную гибель своего отпрыска, а во-вторых, сам лекарь, исполняя роль «отца», с одной стороны, имеет полное право поступать, как подсказывает ему разум, а с другой — обязательно прислушивается к голосу сердца, дабы не навредить.
Непонимающе ловлю торжественно-серьезный взгляд:
— Пожалеет? Совершенно необязательно.
— Есть вещи, в которых один не должен отказывать другому. Как женщина не должна отказывать мужчине на брачном ложе. А Вам… Отказывать Вам не только опасно, но и глупо.
— Почему это?
— Вы никогда не просите просто так, из каприза или желания причинить зло. Вы входите в Гобелен, чтобы укрепить истончившиеся Нити самим собой, как же можно заступать вам дорогу? Ведь тогда обрывки ударят по отказавшемуся от помощи. Если мать Ирм не утратила разум, Вы добьетесь того, чего желаете.