Он Рубака Рубен Волф.

Или он на самом деле рубится против Рубена Волфа?

В душе.

Утверждает себя.

Перед собой.

Я не знаю.

Это в обоих глазах.

Вопрос.

В каждом вдохе.

Кто с кем рубится?

В каждой надежде.

Сегодня на ринге он рвет соперника в клочья. С самого начала боя на ринге будто бы один Руб. У Руба есть что-то такое против них всех. Его жажда сурова, а кулаки быстры. В этом бою всякий раз, как противник оказывается на полу, Руб стоит над ним и призывает:

— Вставай.

И опять.

— Вставай.

На третий раз тот уже не может встать.

И Руб орет на него.

— Вставай, пацан!

Он тузит кулаками свой угловой мешок и еще пинает разок, уходя с ринга.

В раздевалке он не смотрит на меня. Произносит слова, не обращенные ни к кому. Он говорит:

— Еще один, слышь. Два раунда и он всё, на полу.

Он еще больше нравится женщинам.

Я вижу, как они наблюдают за ним.

Молодые, уличные, смазливые. Им нравятся суровые парни, и плевать, что суровые парни такого плана вряд ли будут обращаться с ними ласково. Думаю, среди женщин многие тоже просто люди. Иногда они оказываются так же глупы, как и мы. Кажется, они симпатизируют негодяям.

«Не негодяй ли Руб?» — спрашиваю я себя.

Хороший вопрос.

Он мой брат.

Может быть, это все, что я о нем знаю.

Мимо нас текут недели, он дерется, побеждает и не морочится с бритьем. Руб выходит и побеждает. Выходит и побеждает. И только улыбается, когда хорошо дерусь я.

В школе на него теперь смотрят иначе. О нем знают. Его узнают. Известно, что он крутой, все что-то слышали. Все в курсе, что он выступает на подпольном ринге, хотя никто не знает этого про меня. Оно и к лучшему, по-моему. Если б кто из школы увидал, как я дерусь, он бы только посмеялся. Я был бы прицепом к Рубу. Говорили бы: «Сходи посмотри, слышь, как эти Волфы дерутся. Младший — как его зовут-то? — клоун, но Рубен хлещется как сумасшедший».

— Да это всё слухи, — так Руб отвечает на расспросы. — Нигде я не боксуюсь, кроме как у себя во дворе. — Он ловко врет. — Глянь, вон у моего брата фингалы. Мы дома постоянно махаемся, вот и все. Только так.

Как-то в субботу утром, особенно холодным, но ясным, мы отправляемся на пробежку. Солнце только показалось над горизонтом, и на улице мы замечаем каких-то ребят, которые возвращаются домой. Гуляли всю ночь.

— Эй, Руби, — орет один из них.

Это старинный Рубов дружок по имени Сыр. (Ну, по крайней мере, прозвище у него такое. Думаю, настоящего имени его никто и не знает.) Сыр стоит на аллее, ведущей к Центральному вокзалу, с огромной тыквой подмышкой.

— Привет, Сырчо. — Руб поднимает голову. Мы подходим к ребятам. — Как поживаешь, чем занимаешься?

— Да как-то ничем. Просто живу в пьяном тумане, ну. Я как школу бросил, так только работаю и пью.

— Да?

— Оно клево, друган.

— Тебе нравится?

— Тащусь каждую минуту.

— Во, такое я рад слышать. — На самом деле брату все равно. Он скребет свою двухдневную щетину. — А че это за тыква у вас?

— Болтают, ты вроде как боксер.

— Да не, разве что во дворе. — Руб что-то вспоминает. — Уж кто-кто, а ты должен знать.

— Да конечно, друган.

Сыр, случалось, бывал у нас, когда мы доставали свои перчатки. Он вспоминает про тыкву, что у него подмышкой. Подымает ее, суя обратно в разговор.

— Вот нашел на аллее, хотим поиграть ей в футбол.

К нам подходят его дружки.

— Здесь, что ли, Сыр? — спрашивают они.

— Ну да.

И он крепким пинком отправляет тыкву по аллее. Кто-то бросается следом и бежит обратно с тыквой.

— Хватай его! — вопит другой, и игра началась. Моментом делимся на команды, парня с тыквой валят, и ее обломки летят по всей аллее.

— Руб!

Я прошу пас. Он бросает мне.

Я роняю.

— Ну, балбес безрукий!

Сыр хохочет. Разве кто-то еще употребляет это слово? Его деды еще говорили. Ну, как бы оно ни было, я заглаживаю промах, повалив захватом следующего игрока на бетон.

Мимо идет нищенка, выискивая чего-нибудь на завтрак.

Потом несколько парочек обходят нас стороной.

Тыква уже пополам. Мы продолжаем играть одной половиной, а вторая — брызгами на стене рядом с банкоматом.

Руба роняют.

Меня роняют.

Все валяются, и вокруг нас стоит плотный угар из пота, сырой тыквы и пивных паров.

— Чуваки, от вас воняет, — говорит Руб Сыру.

— Вот спасибо-то, — отвечает Сыр.

Мы играем, пока от тыквы не остается кусок размером с мяч для гольфа. Тут-то и появляются копы.

Они идут по аллее, мужик и тетка, улыбаются.

— Ребята, — обращается к нам мужик, — как дела?

— Онанист Гэри! — восклицает Руб. — Ты что здесь делаешь?

Да, вы верно угадали. Эти копы — наши добрые знакомцы с собачьих бегов. Гэри, коррумпированный податель ставок, и Кэсси, роскошная брюнетка, сногсшибательная напарница.