Утром Ремизова вызвал к себе замполит батальона Добродеев.

– Вот что, Ремизов. Обстановка у нас такая. Комбат выбыл из строя, у него жар, может, лихорадка, еще и контузило при взрыве. Его спускают вниз, на вертолетную площадку. Я остался за комбата. – По виду замполита батальона чувствовалось, что этому он совсем не рад. – Я забираю четвертую и пятую роты и направляюсь на командный пункт полка. Ты остаешься один, прикрываешь тыл, держишь хребет, ведешь наблюдение, ну и все такое. Ты понял?

– В общих чертах.

– Вот и хорошо. И еще одна задача. Ты тут разберись, куда Мамаев делся.

– Погиб он.

– Никто и не сомневается, только тела нет. Ничего нет. А надо найти.

– Так вчера пятая рота здесь каждый камень осмотрела. – Ремизов невольно потянулся к голове, сдвинул полевую фуражку и почесал затылок.

– Ну не мог же он испариться?! – разозлился Добродеев.

Батальон ушел по хребту на восток, а Ремизов присел на камешек посреди хребта, окинул простирающиеся во все стороны горизонты и расслабленно вздохнул.

– Хорошо! Айвазян, иди сюда, совещаться будем.

– Я здесь, командир.

– Сколько сотен горных троп мы исходили, сколько сотен километров намотали, никогда еще рота не получала такой уникальной задачи. Задача заключается в том, чтобы ничего не делать.

– Понял. – Лейтенант одобрительно заулыбался.

– Ничего ты не понял, это сложная задача, потому что безделье угнетает. – Ремизов настроился на серьезный лад. – Ну а по существу, занимаем мы с тобой соседние взгорки – спина к спине – и ведем наблюдение. Любое изменение в обстановке – сразу доклад.

– Что с Мамаевым?

– Сказали искать. Отбросило его взрывной волной, других вариантов нет, а местность, сам видишь, какая. – Они вместе оценивающе в очередной раз осмотрели нагромождение изломанных линий серо-коричневого пейзажа с пятнами зеленой травы и высохшими высокими зарослями прошлогоднего кустарника. – Только боюсь я людей посылать, здесь могут быть мины.

– А как же пятая рота, они же вчера…

– Искали – и не нашли. После того как фугас рванул, у всех поджилки тряслись. Вот и прикинь, что они могли найти.

В небе появилась пара «грачей», они шли со стороны Баграма, высоко, но ровно настолько, чтобы с земли не достали ракетой из переносного зенитного комплекса. Офицеры задрали головы, приложив ладони к глазам. Штурмовики сделали левый крен и, оставляя за собой солнце, начали падать в Аушабинское ущелье.

– Третий день бомбят. Одна пара «грачей» утром, другая пара – днем. По ним часы сверять можно.

– И сколько сейчас?

– Десять часов пять минут.

– Точность – вежливость ВВС. – Ремизов бросил взгляд на стрелки. – Значит, для нас не все еще потеряно.

– Жарко там «духам».

В ущелье опять клубилась пыль, а по лицу Айвазяна скользило мечтательное выражение, как будто он им завидовал.

– Еще бы, они опять в вакуумной духовке. Вот если бы прошлой осенью нам такую поддержку… – Ремизов промолчал, рассматривая в бинокль дальнюю панораму. – Да, там все ясно. Теперь вернемся к нашим баранам. Не найдем Мамаева – его дети останутся без отцовской пенсии. Группу поиска возглавишь сам. Сектор за сектором осматриваешь местность. Смотреть под ноги, наступать только на камни. Ну, вперед.

К вечеру тело Мамаева так и не нашли.

– Какого черта вы там делаете, – орал в эфир Качинский, оставшийся за начальника связи полка. – В трех камнях запутались на своем сраном бугорке.

– Так точно, «Стрела», мы запутались на нашем сраном бугорке.

– Ты что меня передразниваешь?

– В каком смысле? Не понял. Прием.

Начальник связи, конечно, величина, но это совсем не означает, что он умеет читать мысли начальника штаба полка, возглавлявшего командный пункт, и после небольшого замешательства Ремизов услышал голос Лосева:

– Доложи обстановку.

– Располагаюсь в указанном квадрате, веду наблюдение, поисковые работы результатов не дали. «Карандаши» на месте, происшествий нет.

– Понял тебя. Продолжай искать. Завтра будет «стрекоза» с пайком и водой. Примешь ее, найди площадку для посадки, обеспечь прикрытие. Все, отбой.

Глубокое синее небо, как на бегущей кинопленке, стало фиолетовым, и, по мере того как оно чернело, на нем распухали огромные южные звезды. Одна из них, самая крупная, зажглась на востоке, не дожидаясь ночи и едва приподнявшись над изломанным горизонтом. Ротный и солдаты взвода сержанта Фещука, устроившись на подстилке из собранного валежника, прикрывшись от ветра небольшим каменным гребнем, на высоте трех с половиной тысяч метров слушали и слушали безмолвие гор.