– В своем, не переживай. Пройдет девять дней, и мы все изменим, да, ротный?

– Можно и не ждать, давай начнем с того, что бойцов к наградам представим.

– Кадырова и Станскова?

– Мы с тобой одинаково мыслим. Смогли постоять за себя, а это уже заслуга. Если бы не Кадыров, если бы не Стансков, было бы на три трупа больше.

Утром нудно болело сердце. Возвращаясь из штаба полка после построения офицеров, Усачев впервые зашел в санчасть, наконец-то узнав, где находится это филантропическое учреждение, в котором его солдаты пытаются спрятаться от войны.

– Мне бы что-то от сердца. Болит. Ну, вы понимаете.

– Не понимаю. Закатывайте рукав. Измерим давление. – Строгий санинструктор в белом, на удивление, накрахмаленном халате не проявила ни малейшего снисхождения к самочувствию пациента и не торопилась домысливать по поводу сердечного недомогания. Она сноровисто закрепила на плече Усачева жгут тонометра, присела рядом, прошелестев легким ароматом туалетной воды, смешанным с другим, теплым ароматом, который может принадлежать только утренней женщине. Бравый комбат на секунду забылся, потеряв цель своего посещения, знакомые запахи другой невозвратной жизни сквозь прикрытые веки настойчиво проникали в клетки его невостребованной памяти.

– Прости…

– Вы что-то сказали, товарищ подполковник?

– Я? – Усачев попытался изобразить непонимание, но у него это не особенно получилось. – Вас ведь зовут Малика?

– Угадали. Только в этом нет большой заслуги.

– Хотите обидеть? – Он улыбнулся. – Не получится, я – крепкий.

– О-о, больные разные бывают. Некоторые такие крепкие и здоровые, просто горные козлы. Хотя… Про вас этого не скажешь. – Малика озабоченно следила за стрелкой тонометра. – Артериальное давление – сто шестьдесят, сердечное – сто. А вы-то, оказывается, слабенький.

Ее голос стал мягче, и Усачев почувствовал, как, следуя этому голосу, смягчилось и его артериальное давление, а вот сердечное падать и не собиралось. С чего бы ему падать, если сентябрьская жара уже начала свой утренний разгон, если круглые колени так беззастенчиво выглядывали из-под края белого халата, а сам халат казался шелковым бельем… Это был сладкий кошмар, и он ему подчинился.

…Усачев лежал на медицинской кушетке, по телу растекалась горячая кровь, насыщенная раствором магнезии, а по лицу скользила прохладная рука Малики. Он открыл глаза.

– Вы меня напугали, товарищ подполковник.

– Не верю. Но все равно приятно.

– Надо верить людям. – Только теперь, взмахнув быстрыми ресницами, она впервые сдержанно улыбнулась. – Жить будете, обещаю.

– Малика, у тебя кто-нибудь есть?..

– ?..

– Мужчина, – это прозвучало убедительно, с мягким нажимом. – Женщина не может быть без мужчины.

– Вы так думаете? Это некорректный вопрос.

– Но зато прямой, честный и открытый. На такой вопрос ответить обманом нельзя. Даже промолчать нельзя – это тоже ответ. А насчет корректности, это ближе дипломатам, можно ходить кругами целую вечность, так и не приблизившись к цели ни на шаг. Я – не дипломат, я – командир.

– В этой жизни у меня мужчины нет. Это первое. И второе – если уж вы такой прямой и открытый, при этом не дипломат, то поставим на этом точку. Отдыхайте, вам нужно сейчас отдохнуть. А у меня и другие больные есть.

– Ты гонишь меня, Малика?

– Не имею права. Но и пустые разговоры не веду. Я – восточная женщина.

Октябрь для батальона начался с очередного рейда в Пьявушт, к той же самой отметке 3141. Без этой точки на карте, без этой высоты на хребте невозможно преодолеть перевал, поэтому, сколько бы ни пришлось ходить на Арзу и дальше, к восточным отрогам Саланга, каждый раз придется седлать ее заново. Шестая рота впервые за всю войну обошлась без потерь.

– Старшина, накорми личный состав. Потом чистка оружия. Потом – баня и стирка. И сделай так, чтобы я забыл о роте на целый день.

– Понял, командир, все сделаю. Тут для вас все готово. Алексеич, техник наш, расстарался. Обед царский будет.

– Ладно, ладно тебе.

– Я тут самогоночки выгнал между делом. Ох, хороша.

– Соблазняешь. А сам уже приложился?

– Нет, нет, что ты, командир. Только вчера, и то только для пробы продукта. Только для пробы. А сейчас так, за успешную операцию. Как же иначе?

– Ну, давай, накрывай на стол. Я и сам голодный как волк.

– Командир, а все накрыто. Только у нас сюрприз, еще одно событие. Вы пока шлялись по горам, мы тут с техником, с Алексеичем, такой блиндаж отгрохали! Ну, смотрите. – Они обогнули солдатскую казарму и подошли к заглубленному строению, расположенному у обрыва с видом на излучину Панджшера. Старшина с гордостью откинул плащ-палатку, прикрывавшую вход в подземелье.

– Да-а, старшина, шикарно, – с чувством выдохнул Ремизов, – целый месяц резину тянули. Оказывается, стоит напрячься – и готово. Порадовал.