— Вчера мы опознали останки дочери Арнольда Берджеса. — Чайный пакетик в кружку. Потом кипятка. — Кто-то должен был ему сказать.

— Я не хочу, чтобы ты защищал меня, Эш.

— Да, конечно, Зато у тебя самого просто прекрасно получается разбираться с ним.

— Ты не гений, ты — идиот.

— Очень может быть… что в этом все и дело… в смысле, я что хочу сказать, это… это ужасно для девочек… — доктор Макдональд попыталась сфокусироваться, — но… но возможно, они для него просто… средство к достижению цели… и именно поэтому он заклеивает им рот, пока проделывает это с ними.

Я выловил ложкой чайный пакетик и бросил его в раковину:

— Зато я не старый обдолбанный идиот, сидящий и упивающийся до смерти в промерзшем доме, заваленном осколками разбитых окон и собачьим дерьмом.

Генри плеснул себе еще одну приличную порцию виски:

— Я что, на самом деле выгляжу обдолбанным?

Как ни странно, но обдолбанным он не выглядел. Он выглядел более трезвым, чем тогда, когда мы приехали. И казалось, что «кофеиновый» тремор совсем пропал.

— Он не хочет… не хочет слышать их вопли, потому что… потому что… он делает это с ними не для того, чтобы причинить им боль… нет… он хочет… хочет, чтобы их родители почувствовали это… О-о-о, мне надо пописать… — Доктор Макдональд поднялась из-за стола и схватилась за край. — Уупс… Пол какой-то… скользкий… как в Швейцарии…

Чайная ложка с грохотом отправилась в раковину вслед за чайным пакетиком. Я плеснул в чашку немного молока:

— Так что, мне теперь о тебе и позаботиться нельзя? Я же твой друг.

— Я не хочу, чтобы ты вмешивался.

Вмешивался? Ничего себе.

— Да он кувалдой разбил могильный камень Элли!

— Я сейчас… приду, да… а у вас чипсы есть, я чипсы люблю… — Ушла, не закрыв за собой дверь. — Чипсы, чипсы, чипсы…

Генри выпил, прополоскав рот виски:

— Арнольд Берджес просто обязан плохо ко мне относиться. Я ошибся с профилем преступника… Если бы я был хорошим психологом, его дочь была бы жива. — Он взглянул на свои шишковатые руки, покрытые коричневыми пятнами. — И Ребекка была бы жива.

Наверное, он был прав.

В дальнем конце сада находилось небольшое патио — деревянный стол и несколько складных стульев — с видом на залив, лодки и море. Отличный вид. Куда как лучше, чем видок из моего кухонного окна.

Я вытащил мобильный телефон, пролистал список сообщений, и удалил все, где Мишель рвала и метала по поводу того, каким безмозглым идиотом я был. Ладно, хоть она и была громадной занозой в заднице, это не давало Кети права врать ей. Даже если Мишель была уж совсем несправедлива.

Вообще-то голос у папаши Эшли действительно был какой-то педиковатый…

Из глубины сада донеслось ворчание. Это был Генри, пробиравшийся, сопя и отдуваясь, по заросшей травой тропинке. Шеба, вывалив наружу язык, плелась за ним.

Генри свалился в один из складных стульев:

— Ну вот, прекратила блевать.

— С тобой все в порядке?

Он пожал плечами, потом со стуком поставил на стол бутылку виски, чуть позже к ней присоединился стакан.

— Ты когда пить бросил?

— Таблетки. Хотя я, в общем-то, инструкции не всегда читаю… Положила голову на стол, храпит, как канализационная труба, и производит просто отвратительный запах.

— Ты получил все это за то, что сбил ее с пути истинного.

— И то правда. — Плеснул себе приличную порцию. Полдень еще не наступил, а бутылка была почти пуста. — То, что я не хочу, чтобы ты вмешивался в мои отношения с Арнольдом Берджесом, совсем не значит, что я не рад видеть тебя. И прости, что не позвонил. Похороны были в понедельник, и я…

— Ничего.

Он взял стакан в руки:

— Ты получил очередную открытку.

— Номер пять.

Генри кивнул:

— Эш, если ты скажешь Дики, или Веберу, или Макдональд, они смогут…

— Даже тебе не следовало говорить.

Не глядя на меня, он повертел стакан в руках:

— Да, наверное, не стоило.

Потому что если бы я не сказал, то Филипп Скиннер, возможно, был бы жив.

А детектив-суперинтендант Лен Мюррей не мотал бы восемнадцать лет в тюрьме Гленочил. [70]

— Знаешь, чего достиг Дики со своими кайфоломами за те четыре года с тех пор, как ты ушел? Да ни хрена. Если бы мы не нашли останки Хелен Келли, они бы так и ковырялись в Данди, дожидаясь, когда будет похищена очередная девочка. Они топчутся на месте, Генри, а он все еще где-то там.