Шепот морч стал едва слышен, когда Филиб ступил на дощатый настил. Оказалось, его там ждали.

– Борай?
– удивленно произнес Филиб.

Мальчишка стоял у края причала, босой, растрепанный, в расхлюстанной грязной рубашке. Он был весь на свету, под последним фонарем набережной. Борай неподвижно смотрел прямо на Филиба. Вид у него был мало сказать, что странный, - потусторонний. Никчемыш уже давно должен был, сося пальчик, нежиться в кровати в доме своего богатого покровителя, а не стоять перед изрядно удивленным бесовиком.

– Ты почему здесь, сбежал?
– спросил Филиб, силясь понять, как мальчишка смог его найти. Или не искал вовсе, и их встреча лишь случайность.

– Сбежал, - эхом отозвался никчемыш, не сводя с собеседника тяжелого немигающего взгляда.

– От Орешка?
– нахмурился Филиб, делая шаг к Бораю.
– Говорил же тебе...

Следующий шаг он сделать уже не смог, ноги не послушались его. Филиб недоуменно опустил глаза, ожидая увидеть обмотанный вокруг лодыжек лодочный трос или лужу смолы, в которую он ступил по невнимательности. Но он увидел лишь свои собственные ноги с трясущимися коленями. Филиб рванулся, но ему только показалось, что он оторвал стопы от досок. Более того, у него закружилась голова, и он завалился назад, неуклюже сев на сырой причал. Он чувствовал боль и движение, но конечности не подчинялись ему. Сердце билось рывками, и Филиб стал задыхаться, от страха и нехватки воздуха.

– Что со мной?
– просипел он.
– Что?

Он обращался к морч, но те свистели и стрекотали в его голове, перебивая друг друга. Филиб обратил свой взгляд к никчемышу. Тот по-прежнему молча стоял в нескольких локтях от упавшего, не делая даже малейшей попытки помочь ему.

– Борай, - прохрипел Филиб, вытягивая шею.
– Мальчик, помоги мне подняться.

– Поднимайся, - равнодушно промолвил никчемыш.

Филиб рывком встал, поняв, что двигается не сам. Нечто управляло им, и он вихляво сделал несколько шагов. Спиной вперед. Почти у края причала непослушное тело замерло, опасно покачиваясь над водой. У Борая из левой ноздри прочертилась до самой губы кровавая дорожка. Филиб наконец понял.

– Это твоих рук дело, никчемыш! Ты творишь колдовство! Зачем ты это делаешь?

Борай выказал какие-то признаки оживления. Размазав рукой кровь по лицу, все сильнее струящуюся из носа, мальчик заговорил в обычной своей глуповатой манере, размахивая кулачками:

– Ласточка! Ты хочешь обидеть ласточку!
– заверещал он.
– Я знаю! Борай знает!

– Я не знаю никакой ласточки!
– крикнул Филиб, желая только одного - чтобы этот страшный сон прекратился.
– Я не знаю, о чем ты!

– Знаешь! Она любит Борая, а ты хотел ее поймать и убить! Я видел это по твоим глазам! И цумэии! Она красивая и добрая! Ты хотел ее убить тоже! Ты злой! Жестокий!

– Не понимаю!
– Филиб старался дышать ровно, надеясь на то, что Борай прекратит свое колдовство, чем бы оно ни было.

Доски под ним скрипели и прогибались. Руки плетьми висели вдоль тела, ноги в коленях стукались одна об другую. Филиб опять воззвал к духам, вплетая в молитву слова на бершанском. Морч не слушали его, они были возбуждены и суетливы, они над чем-то смеялись. Филиб похолодел, когда понял: они смеются над ним.

– Ты им больше не хозяин, - почти ровно произнес никчемыш, успокаиваясь.
– Теперь они слушаются меня. Они так долго с тобой жили, что теперь знают тебя полностью. Они могут тобой двигать. Им это нравится.

– Этого не может быть, - задыхаясь, забормотал Филиб.
– Ты не можешь приказывать морч.

– Могу, - качнул головой Борай. Кровь с его подбородка закапала на доски.
– Я тебя остановлю. Твои...- он замялся, подбирая правильное слово, - твои маленькие мертвые мне все рассказали. Ты хотел убивать хороших людей. Ты хотел...сделать плохие вещи с цумэии. Борай убьет одного плохого человека, чтобы он не смог принести вред многим хорошим людям.

– Кто ты такой?
– чувствуя, как холодный ужас заполняет то, что осталось от его души, еле слышно спросил Филиб.

'Он пастырь мертвых', - отозвались духи. Они уже не смеялись, но Филиб чувствовал их любопытство. Им не терпелось проверить, на что способен их новый хозяин, такой сильный и могущественный. 'Глупцы, - мысленно проговорил обреченный на гибель, цепляясь за последнюю надежду.
– Он не накормит вас так, как я'. 'А нам уже не нужна пища, - равнодушно отозвались морч.
– Все изменилось. И он не хозяин нам. Он просто пастырь'.

– Глупцы, - прошептал Филиб, отстраненно наблюдая, как небо дугой выгнулось перед его лицом и превратилось в пузырящуюся воду.

Его легкие еще не успели наполниться водой, когда сердце, словно сжатое невидимой рукой внутри тела, трепыхнулось несколько раз и затихло. Филиб еще несколько секунд слушал тишину, потом закончилась и она.

Глава 16. Инакоживущие

432 год от подписания Хартии (сезон поздней весны)

Мейри

– Ты что, пьяна?