Рыжая охотница, вспугнутая перед рассветом бдительным Мавруном, примостившимся в ночь на перекладине как раз у лаза, внутрь так и не попала - заметалась в тупике между сараями, шмыгнула под свинарник в дыру, выкопанную в жару поросятами, и уселась под полом - ждать сумерек. И чего только сунулась на человеческое подворье в начале Водопоя, когда и в лесу уже не бескормица? Любопытство взыграло?

Мейри коснулась сознания лисы и вздохнула. Сидит, ждет терпеливо, даже не боится. Плохо. Лелея и так с трудом управляется на подворье, сердится, что ученики мало ей помогают, все больше заняты книжками да забавами, вечно оправдываются делами по храму и посетителями. Скотина, двор на ней. А тут еще бродят желающие сцапать курочку да полакомиться яичком.

– Вылезай, - зашипела Мейри, представив, что сделает с лисицей разгневанная ората, - иначе не жить тебе, вылезай, пока Лелея в огороде копается. Дак-дак!

У управительницы глаза на затылке и чутье, как у собаки: все дивятся, как она все знает и замечает, одно слово - толковательница бывшая. Нынче Лелея осела в Храме Четырёх Сел близ Кувшинок, перестала толковать, приговаривая, что и без нее сагов вокруг наросло - плюнешь и в кого-нибудь попадешь. А причиной был ее гаснущий дар, от которого пожилая женщина устала, и к которому за всю свою жизнь так и не смогла привыкнуть. Получалось у нее, однако, хорошо видеть и находить деток, осененных даром, и саги Реман и Берф брали ее с собой по деревням раз в два года.

Сейчас на подворье жило двенадцать учеников, в возрасте от семи до девятнадцати. Саги уже давно никого из детей не привозили, последний раз нашли на побережье девочку-сиротку, бершанку, оборванку и нищенку, но та сбежала по дороге, стащив у Ремана из сумки кошелек с медью. Нужно было знать сага, чтобы догадаться, что он расстроится не из-за потери денег, а из-за бегства девочки. Берф только пожал плечами, мол, такова воля богов, не тот народ бершанцы, чтобы учиться духовному знанию, молятся они только своему богу Шмею да супруге его, Лакаше.

Кто-то плюхнулся на землю рядом. Мейри покосилась вбок - пухлые коленки, обтянутые льняными штанишками, Кара.

– Ух, устала, - выдохнула подруга.
– Прям с рассвета очередь, из теплой постельки вынули, один крестьянин отхватил себе топором...Что там у тебя?

– Что отхватил?
– заинтересовалась Мейри, выпрямляясь.

– Полпальца.

– А-а-а....Приживили?

– Куда там! Напрочь отхватил, а свинья те полпальца съела.

– Фу!

– Ага, - радостно согласилась Кара.
– Я рану заживляла, вспухло сильно.

– Пусть теперь тот крестьянин ту свинью съест, в отплату, - предложила Мейри, опять заглядывая в дыру.

– Так свинья-то не его, соседская, - Кара тоже наклонилась к земле, послушала.
– Лис?

– Угу, Маврун загнал, как ее теперь выманить?

– Так-дак, цумэии, - писклявым голосом пропела Кара в дыру.

– Бесполезно. Ждет, когда мы уйдем.

– Слушай, - встрепенулась Кара, - я ж как раз по поводу Мавруна, он опять в огород залетел, Лелее ранний лучок потоптал, она велела его...в суп.

– Ну и хорошо, будет суп с луком.

– да не лук, Мавруна!

– Моего Мавруна?!

– Так он старый уже, кур не топчет.

– Ну и что! Да он любого сторожевого пса переплюнет! Вон, лису даже прогнал!

– Вот-вот. Всех клюет, младшие его боятся, даже я боюсь, к нужнику - бегом, из нужника - тоже бегом! Летал бы еще пониже, а то, как ястреб, на крышу сядет - жертву выглядывает. Сагу Реману на голову сел, хорошо, в капюшоне запутался. А про лису Лелее не говори, она ее вместе с Мавруном сварит, потоптанным луком приправит. А имя еще...

– Что имя?
– Мейри понимала, что подруге петуха жалко, но Лелеи терпенье, видно, пришло к концу, да не у нее одной.

– Кто его Мавруном окрестил? Маврун - демон левого берега, брат Мафуса, - Кара дунула на пальцы, сложенные щепотью.
– Лелея даже имени его вслух не произносит, чтоб беду не накликать, исчадием зовет. Назвала бы ты его...Чернышом...Гребешком...как угодно, но демоном-то зачем?

У Мейри защипало в глазах:

– Вот пусть Лелея сама его ловит и голову рубит. Или ты...вон...возьми топор....Не все ж тебе заживлять...

– Я?!
– ужаснулась Кара, даже веснушки побледнели на круглом лице.
– Ты что, Мей?

– А что?!
– заорала Мейри, сдерживая слезы.
– Суп-то куриный любишь небось! Или студень!

– Студень!?
– взвизгнула Кара.

Из-под свинарника повеяло беспокойством. Лиса зашуршала, видно, забираясь поглубже. Даже здесь, в закутке между сараев, девушки услышали рокот голоса Лелеи и громкое кудахтанье. Мейри вскочила с колен, намереваясь спасать храбрую птицу от кипящей кастрюли, но в проходе показался сам саг Берф. Под мышкой он нес притихшего черного петуха, немо разевающего янтарный клювик, а тхутов Маврун и не подумал вырываться, у другого сидел бы уже на крыше и целился обидчику в макушку. Саг сунул петуха порядком перетрусившей Мейри, посмотрел на девушек, гневно сведя кустистые брови. Потом, кряхтя, наклонился к дыре под свинарником.