– Горожане, уважаемые жители Патчала... разные боги, в которых мы веруем...святотатство совершено не сегодня и не вчера...знаю, что...

– Учитель! Учитель!
– смеясь, закричал Борай.

– Этот, что ли?
– нахмурилась Мейри.

Толпа перекрикивала жреца, один дюжий адман подобрался вплотную к телеге и недобро взирал на оратора снизу, сжимая в руке увесистую палку. Со стороны городской окраины на площадь вошел отряд такшеарских наемников - четверок семь воинов с пишталями и арбалетами. Саги пытались утихомирить толпу, но людской поток, отхлынувший от вооруженного отряда, поглотил их и увлек за собой. Темные фигуры бесовиков мелькали вокруг телеги. Часть наемников пробила дорогу к жрецу дубинками, часть выстроилась в ряд перед волнующейся живой стеной.

– ...религия...утратили веру...захват власти и насилие, - до Мейри долетал окрепший голос пастыря четырех строк.
– ...жертвоприношения...зверства...сотни самоубийств по всей...не оставили равнодушными...петицию королю за подписью...собрались здесь, чтобы положить конец...

– Вот что, дорогой, - Мейри повернулась к Бораю, положила руки ему на плечи, глядя в глаза мальчика.
– Здесь сейчас будет шумно и страшно. Мне нужно уходить. Спрячься в карете. Хотя, нет. Если наемники не сдержат толпу...Ты можешь сказать тому парню в карете..?

– Ореху.

– Да, ему, чтобы увез тебя отсюда?

– А учитель?

– Вот за твоего учителя я как раз и не беспокоюсь. Так сможешь? Скажешь, что учитель сам велел.

Борай кивнул.

– Вот и славно, - пробормотала Мейри. Она продиктовала мальчику свой адрес и заставила его повторить дважды.
– Найдешь меня после. Подожди, я скажу, и ты побежишь к карете. Понял?

Жрец вещал. Такшеарцы не вмешивались. Толпа смелела. Над аркой послышался стук закрывающихся ставней - богатые горожане боялись за свое имущество. Пока, за густой зеленью вьюнка, Мейри и Борая никто не видел, но дальше оставаться в ненадежном убежище было опасно. На площадь подтягивалась буйная молодежь, далекая от религиозных разногласий, но разгоряченная самим фактом противостояния города и власти. Мейри разглядела тех самых школяров в войлочных шапочках, что давеча спугнули ее с набережной, в руках у них была крупная речная галька. Такшеарцы перестраивались по приказу командира, заслоняясь обитыми железом щитками.

Девушка уже стала бояться, что Борай не успеет проскочить между протестующими и наемниками. Она вдруг заметила среди набежавших горожан странную фигуру: молодая рыжеволосая девушка, по виду горожанка, хорошо одетая, изящная и миловидная, растерянно оглядывалась по сторонам. Видно, думала праздно гуляющая девица, что нынче повсюду в столице празднества, вот и увязалась за толпой. Ее толкнули и обругали - чуть не упав, она отбежала к самой арке, заслонив Мейри весь вид на площадь. Юная сагиня помянула про себя всех тхуутов Метрополии и демона Мафуса, со всеми его четырьмя головами и родственными связями. Она уже хотела окликнуть рыжеволосую, чтобы отошла, и заодно предупредить ту, чтобы убиралась с площади, пока не поздно, но Борай вдруг учудил: просунув руку между прутьями решетки, оплетенными листвой, он коснулся плеча стоявшей у решетки девушки и нежно протянул:

– Цумэээиии.

Девица подскочила на месте, как ужаленная. Она обернулась к решетке, силясь разглядеть между зеленых ветвей тронувшего ее человека, и Мейри увидела, как лицо девушки залилось мертвенной бледностью. Рыжеволосая почему-то испугалась так, что, казалось, вот-вот грохнется в обморок. Мейри цыкнула на Борая, чуть приоткрыла наружу кованую створку и выглянула.

– Прости, уважаемая, не хотели тебя напугать, - обратилась она к девице.
– Ты или отойди подальше или давай к нам. Ничего же за тобой не видно.

Рыжеволосая молча отошла, следя за сагиней расширенными от страха глазами. Мейри оглядела площадь и хотела уже сказать Бораю, чтоб бежал к карете, но в этот миг где-то совсем рядом раздался оглушительный выстрел из пиштали - то ли кто из такшеарцев не выдержал и нажал на курок, то ли командир приказал пугнуть напирающую толпу. Рыжеволосая девица зажала уши ладонями и, пискнув, шмыгнула под арку. Мимо забегали люди - кто-то надрывно кричал и звал на помощь, кто-то несколько раз врезался в решетку. Мейри не выдержала и выругалась вслух. Теперь они оказались почти что в ловушке. Втроем.

Снаружи в крошечное убежище ломиться перестали. Но Борай, радуясь жизни и приятному обществу, продолжал шалить: он, высунув язык от любопытства, пытался потрогать огненные волосы 'гостьи', а та пятилась от него, пока не уперлась спиной в дверь и не задела бронзовый колокольчик. От звона все трое вздрогнули. Рыжеволосая вжала голову в плечи и отошла от двери, Борай бубликом округлил рот...

Потрепанные и взмокшие, вырвавшись из тесных 'объятий' толпы, они отдышались уже почти у стен Храма.

– Простите, - пробормотала рыжая девица.

Мейри отмахнулась.

Сагиня не стала гадать, что может прийти в голову вышедшему на звон хозяину дома, имевшему в дрожащих руках взведенный арбалет, поэтому схватила девицу за пояс, а Борая за шиворот и выволокла обоих в толпу. Они пробежали за спинами горожан, швырявших в наемников камнями, и выскочили у длинной полуобвалившейся стены, локтей сто в длину, огибавшей площадь перед апсидой Земли.

Такшеарцы наседали на горожан, прикрываясь от камней щитками и размахивая шипастыми дубинками. К наемникам, видно, подошла подмога - их стало намного больше, и их бурые шапочки из сыромятной кожи с острым кончиком мелькали в толпе тут и там. Мейри взбежала на каменистую осыпь и осмотрелась. Небо заволокло тучами. Еще немного, и пойдет дождь. Проходы в боковые улочки были перекрыты где наемниками, где самими горожанами, выстроившимися цепочками и передающими по рукам булыжники и обломки досок. У самого храма такшеарцы, переплетя руки, спинами сдерживали наседающую толпу. Бесовики у входа в левую апсиду поглядывали на дерущихся и переговаривались. Смуглый господин тоже был там. С противоположной стороны площади донеслись выстрелы. Там люди уже не кричали, а выли. Время от времени кто-нибудь окровавленный, стеная, выбегал из толпы, подсаживаясь к стене, где хмурые горожанки рвали на бинты нижние юбки.