Метель улыбнулся:

– Я тоже не до конца понимаю, что такое дружба. И, по-моему, никто не понимает этого до конца.

– Вот как?
– Бард слегка опешил.
– Неожиданное, странное заявление. А почему такое возможно?

– Я думаю, потому, - посерьёзнел Метель, - что под словом "дружба" каждый понимает свой уровень ответственности и самоотдачи. Для кого-то "дружба" ограничивается просто поверхностным знакомством, типа поболтать и посплетничать. А для кого-то выше этого понятия нет ничего, и ради друга они готовы на всё. Даже на смерть.

Бард слушал внимательно, слегка кивая головой и неотрывно глядя на Метель.

– Здорово! Никогда так не думал. Теперь я смотрю на дружбу совершенно по-другому. Вот, например - я раньше, считал, что раз мы все солдаты Света, то нас уже связывает крепкая боевая дружба. Автоматически. Но сейчас, я понимаю, что эта наша связь совсем не крепкая, потому что мы не идём на смерть друг за друга. Потому что главным для нас является выполнение приказа, а не личные отношения. Конечно, жалко погибающего товарища, но отдать свою жизнь за то, чтобы жил он... Нет, на такое никто из нас не пойдёт. Значит, дружбы у нас нет. Есть просто служба. И это грустно.

– Но, ты же сам говорил, что у солдат низкий уровень сознания. А настоящая дружба требует сильных чувств и умственных усилий. И потом, это довольно редкое явление - отдавать жизнь за другого.

– Да, да, я понимаю, - торопливо сказал Бард, - только настоящая дружба способна на самопожертвование. И это прекрасно! Но как мне быть? Я не знаю, настоящая у нас с тобой дружба или обычная. Я очень боюсь потерять жизнь, хотя и не знаю почему. Но и потерять тебя я тоже очень боюсь! И не могу никак решить - чего же я боюсь больше. Но самое противное, это то, что я совсем не уверен, смогу ли отдать жизнь за тебя. Прости меня, Метель, наверное, я не умею дружить по-настоящему.

– Ах, ты глупенький!
– Метель легонько погладил его по голове, покрытой коротким густым белым мехом.
– Никто не знает, на что он способен ради друга! Недаром говорится: "Друг познаётся в беде". То есть, только пройдя через какие-то невзгоды, мы сможем оценить настоящие мы друзья или нет. Но лучше, конечно, чтобы не было никакой беды.

– А наша дружба от этого не будет ненастоящей?
– с тревогой спросил Бард.

Метель с прищуром склонил голову набок.

– А сам ты, как думаешь?

– Я не знаю...
– Бард немного помолчал.
– Понимаешь, недавно мне представилось, что ты внезапно погиб... Ну, не по-настоящему, а только представилось, виртуально. Ведь идёт война, и всякое на ней может произойти. Так вот, даже от представления такого ненастоящего события я сильно расстроился и... И потом написал стихи о тебе. Если хочешь, я прочту.

Метель опустил голову и, глядя в ледяной пол, негромко сказал:

– Прочти. Ещё никто не писал обо мне стихи.

– Тогда слушай, только не смейся...

Мы с другом вдвоём любовались закатом,

И звёзды считали в небесной дали,

А ныне на панцире льда покатом,

Останки горят его в снежной пыли.

Он радостью жизни был доверху полон,

Отважно сражался, над смертью смеясь,

Но вражьим жестоким железным уколом

Безжалостно сброшен в горящую грязь.

Мы бились отважно - враги наседали,

И плавился камень, и плавился лёд...

"Не бойтесь, ребята, - сказал он, - едва ли

Нам жизни дано миллион лет вперёд!

Не важно, как долго мы были живыми -

Величие жизни измерит лишь смерть!

Нам выпало счастье быть в дни огневые

Не сметь сомневаться, и трусить - не сметь!

Давайте ударим врага мы отважно,

Давайте навалимся всею гурьбой,

Я знаю, лишь трус умирает дважды.

Но вы же не трусы! Смелее за мной!"

Жестокого боя свершив быстротечность,

Рванувшись в атаку сквозь крошево льда,