Над раной пар восходит тяжело,на ниве сохнет колос переспелый,Черкессии суровые пределытуманной пеленой обволокло.Обыскивая долы и луга,жена страдает в нестерпимом зное,и в низком небе облачко лепноепохоже на орнамент очага.И солонее материнских слезточащиеся капли жгучей крови,и не шумит листвою в изголовьеплатан тенистый, под которым рос.В теснине раскаляется гранит,из горловины пышет, как из домны.И на моей руке орел огромный,как на суку надломленном, сидит.Он рану не когтит и не клюет,он восседает на руке державнои крыльями помахивает плавно,как будто собирается в полет.И от движенья крыльев надо мнойредеет зной и ширится прохлада,а ране только этого и надо —и облачко мне кажется женой.Оно от человеческих заботслезами истекает над долиной,но я заботой окружен орлиной, —орел мне пищу в клюве подает.Одним крылом он песню заслонил,другим крылом высушивает рану,и верю я, что исцелюсь и встану, —и устремлюсь в дорогу, полон сил.И вот уже дорога та видна,над нею крылья распростерла птица,Тяжелый сон в Черкессии мне снится.Светает. Продолжается война.1943
75. Мы в море заплыли. Перевод С. Куняева
Опасною ночью мы в море ушли,Блестящее небо светилось во взорах.Но что же мне делать вдали от земли —Тобою дышать или думать о звездах?О, как бы ты вздрогнула, вдруг увидавНаш катер, окутанный тьмой и волнами.Я воин, а ты виноградник, я прав,Оставив тебя далеко за горами.Но как ты решилась меня отпустить,Неужто не дрогнуло сердце от горя?Рискует, но всё же пытается плытьНаш катер-смельчак, обезумевший в море.Но с робостью, видимо, я не знаком,Рука не дрожит при крутых поворотах,Готов я вплотную схватиться с врагомНа всех девяти безымянных дорогах.Пусть мина стоит на одной из дорог —Я на берег выброшен буду волною.Ты к берегу выйди на желтый песокИ щедрые слезы пролей надо мною.Нет, я не исчезну, не кану на дно,Не рухну, как буйвол, мыча бессловесно,Лишь сердце останется рассеченоИ две половины тебе вернет бездна.Родимому краю одну подари,Согрей на груди половину другую.Пусть сердце мое неустанно горит,Тебя утешая в минуту такую!А катер без устали крутит винтом,В туманах скрываются волн караваны.Ты так далеко за высоким хребтом…Мечтать о тебе ли, смотреть ли в туманы?Не страшно по морю пустынному плыть.От близости пуль мое сердце не плачет.Упрямой волне меня в море не смыть,Любовь и надежда в тумане маячат.1943
76. Детский плач. Перевод С. Куняева
Деревню разбомбили самолеты,Облили землю ливнем из металла.Я был в землянке, а неподалекуИспуганная девочка лежала.Объятые землей, огнем и прахом,Мы замерли в землянке, как в могиле,Ее глаза, наполненные страхом,«О, помогите мне!» — меня молили.Снаряд ударил в реку, поднял брызги,Осколки с грязью по земле хлестнули,И петушиный крик раздался близкоИ тут же замер в грохоте и в гуле.Ребенок плакал: «Помогите, дядя!»Он трепетал, как слабое растенье,И, в детские глаза-озера глядя,Я ниоткуда не видал спасенья.Ребенок плакал: «Дядя, помогите!»А чем помочь, когда в землянке душной,Как погребенный заживо в могиле,Лежишь распластанный и безоружный?И я подумал: расскажу ей сказку,Которая кончается счастливо,Но всё забыл — начало и развязку,Когда снаряд обрушился на иву.
