Некоторое сомнение вызывают утверждения отдельных лагерников о том, что к концу 1947 года уже целые лагпункты были полностью «сучьими». Хотя, в принципе, за полгода можно достичь и этого. Введём читателя в курс дела. Лагерный пункт — далеко не самая крупная единица в ГУЛАГе. Головная организация (разумеется, помимо московского Управления) — Управление лагерей, объединяющее в себе целый лагерный комплекс (Берлаг, Озерлаг, Карлаг, Кейтолаг и проч.). В состав Управления (Улага) входили единицы помельче — лагерные отделения (лаготделения), состоявшие из нескольких десятков бараков (редко более тридцати) с арестантским населением от нескольких сотен до пяти тысяч заключённых. Менее крупное подразделение — лагерный пункт: это филиал лаготделения, организуемый на отдалённом от отделения рабочем участке (чтобы сократить время перехода из отделения к рабочему месту и число конвоиров). Существовали также Голпы (главные лагпункты, которые управляли несколькими им подобными единицами) и олпы (отдельные лагпункты, чаще всего подчинённые непосредственно Управлению лагерей). Филиалами лагерных пунктов, в свою очередь, были командировки — группы или экспедиции зэков и «вольных» в особенно глухих местах (особенно при геологических разработках); совсем уж незначительными по количеству зэков считались подкомандировки, выделяемые из командировок.

Так что теоретически под влияние «сук» к концу 1947 года могли подпадать некоторые лагпункты. Однако вряд ли это явление было массовым.

Впрочем, Ахто Леви в своём романе о воровском законе «Мор» подчёркивает, что корни «сучьего» движения следует искать в довоенном ГУЛАГе. По мнению писателя, «суки» существовали уже тогда, но «они назывались не везде ещё так и их ещё не резали». Несмотря на спорность утверждения, нельзя не согласиться с тем, что и в довоенном ГУЛАГе, и в местах лишения свободы военных лет, несомненно, существовали «блатные», которые пытались выжить разными способами, в том числе и путём компромиссов с чекистами. Хотя вряд ли правомерно проводить параллель между ними и «ссученными» ворами середины — конца 40-х годов.

Но дело не в отдельных неточностях. Вновь обратим внимание читателя на то, что масштабное развёртывание действий на фронтах «сучьей войны» следует прямо связать с появлением указа от 4 июня 1947 года — указа «четыре шестых». Впрочем, будем точными: таких указов было целых два…

Что же такого особенного было в этих указах и почему они возникли?

Дело в том, что в трудные послевоенные годы криминальная обстановка в Советской стране резко обострилась. Кражи, грабежи, разбои, убийства стали делом совершенно обыденным. В преступную деятельность втягивалось всё больше новичков, особенно молодёжи. Положение становилось критическим.

Разгул преступности грозил ещё более обостриться в связи с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 года «Об отмене смертной казни». Трудно сказать, чем руководствовался Великий Вождь и его окружение, решившись на такой, мягко говоря, нетрадиционный для Советского государства шаг. Вряд ли этого требовала мировая общественность. К тому же в первые послевоенные годы Советский Союз — сверхмощная военная держава, которой мир был обязан, по большому счёту, спасением от фашизма, — мог позволить себе роскошь не особенно прислушиваться к чужому мнению.

Ещё меньше следует приписывать отмену смертной казни «головокружению от успехов», опьянению победой в Великой Отечественной войне, какому-то радостному возбуждению (хотя сам текст Указа как бы подразумевает именно такую трактовку). Во-первых, со дня окончания войны прошло два года. Во-вторых, о рассудительности руководства и трезвой оценке обстановки в стране говорит хотя бы тот факт, что между Указом об отмене смертной казни и Указами об усилении уголовной ответственности за хищение государственного, общественного и личного имущества прошло… чуть более недели! Скорее всего, государству для восстановления экономики просто требовалось огромное количество рабской рабочей силы. Поэтому было признано нецелесообразным уничтожать преступников сразу: пусть лучше «загибаются» от непосильного, но полезного для страны труда. Соответственно этому одновременно резко увеличивались сроки отбывания наказания в ГУЛАГе.

Но, как бы там ни было, а официально смертная казнь была отменена (хотя и ненадолго: 12 января 1950 года её снова вводят Указом ПВС СССР «ввиду поступивших заявлений от национальных республик, от профсоюзов, крестьянских организаций, а также от деятелей культуры»). Правда, как утверждает доктор юридических наук А. Михлин, и в это время действовала секретная директива о возможности применения смертной казни судами МГБ по делам о так называемых контрреволюционных преступлениях («Эшафоты». — «Преступление и наказание» № 10, 1994).