Тут я вдруг впервые почувствовал свое отличие от других. Это чувство удивило меня. На секунду я в замешательстве остановился. Потом волна гнева поднялась во мне, и я двинулся вперед, быстро и решительно переставляя костыли.

— Кто это с тобой? — спросил Тед, поднимаясь на ноги и с интересом рассматривая меня.

— Это Алан Маршалл, — сказал Питер, — мой товарищ. Иди сюда, Алан! Может, разживемся у этих ребят какой-нибудь жратвой.

— Здравствуй, Алан! — сказал Принц Прескотт, словно гордясь тем, что давно меня знает.

Потом он повернулся к своим товарищам, торопясь объяснить, почему я на костылях.

— Это тот самый парнишка, у которого был детский паралич. Он чуть было не помер. Говорят, он никогда не сможет ходить.

Питер сердито взглянул на него.

— Чего зря болтаешь? Что тебя укусило?

Принц растерялся. Остальные удивленно уставились на рассерженного Питера.

— Что я такого сказал? — спросил Принц, обращаясь к товарищам.

Питер что-то пробурчал. Он взял мою кружку и налил мне чаю.

— Ничего особенного. Но больше этого не повторяй.

— Так у тебя нога больная, да? — сказал Тед Уилсон, стараясь разрядить напряжение. — Бабки подкачали, да? — Он улыбнулся мне, и остальные при этих словах тоже улыбнулись.

— Вот что, — внушительно сказал Питер; он выпрямился, держа мою кружку в руке. — Если храбростью этого парнишки подбить башмаки, им износу не будет.

Я почувствовал себя совсем одиноким, и даже слова Теда Уилсона не могли рассеять этого чувства. Замечание Принца показалось мне глупым. Я был уверен, что снова начну ходить, однако гнев Питера придал словам Принца значение, которого они не заслуживали, и в то же время вызвал во мне подозрение, что все поверили Принцу. Мне захотелось домой, но тут я услышал, что сказал Питер о моей храбрости, и от восторга забыл обо всем услышанном раньше. Питер поднял меня до уровня этих людей — больше того, он вызвал у них уважение ко мне. А в этом я нуждался больше всего.

Я не знал, как мне отблагодарить Питера. Я придвинулся к нему поближе, а когда резал баранину, которую он сварил накануне, дал ему лучший кусок.

После обеда лесорубы стали грузить дроги Питера, а я пошел поболтать с Артуром, погонщиком волов, который готовился к отъезду.

Его волы — их было в упряжке шестнадцать — стояли спокойно и жевали жвачку, полузакрыв глаза; казалось, все их внимание сосредоточилось на работе челюстей.

У каждого на шее лежало тяжелое дубовое ярмо, и его закрепленные концы выступали над головой животного. Через кольца, вделанные в середину ярма, была продета цепь, соединявшаяся с дышлом.

Два коренника были короткорогие, с толстой, сильной шеей и могучим лбом. У остальных волов рога были длинные и острые. Впереди шли два вола херефордширской породы, крупные и мускулистые, с добрыми, спокойными глазами.

Артур Робинс собирался тронуться в путь. Его огромные дроги стояли нагруженные бревнами.

— Тут больше десяти тонн, — сказал он хвастливо.

На нем был выцветший комбинезон из толстой бумажной ткани и подбитые гвоздями сапоги с железными подковками. Свою замасленную войлочную шляпу Артур украсил полоской зеленой кожи, продернутой сквозь надрезы в тулье.

Он кликнул свою собаку, лежавшую под дрогами.

— Погонщик, который позволяет собаке разгуливать под повозкой, не знает своего дела. Волы этого не любят. Марш назад! — прикрикнул он на пса. — Они начинают лягаться, — объяснил он, подтягивая штаны и застегивая потуже пояс. — Вот, кажется, и все готово.

Артур огляделся, проверяя, не забыл ли чего-нибудь, и поднял с земли свой кнут с шестифутовым кнутовищем. Потом посмотрел, не стою ли я у него на дороге. Удовольствие, которое я ощущал, наблюдая за ним, видимо, отражалось на моем лице, потому что он опустил кнут и спросил:

— Ты любишь волов, да?

Я ответил утвердительно и, видя, что ему это понравилось, спросил, как их зовут. Он, указывая кнутом поочередно на каждого вола, называл его кличку и рассказывал, какой он в работе.

— Щеголь и Красный — дышловые, понял? У них должна быть толстая, крепкая шея. Эти двое могут одни сдвинуть нагруженные дроги.

В упряжке был один бык — Дымок, и Артур сообщил мне, что хочет избавиться от него.

— Если запрягать вола в паре с быком, вол быстро захиреет, — сказал он доверительным тоном. — Кто говорит, у быка едкое дыхание, а кто — что запах такой, но вол в конце концов непременно издохнет.

Он подошел ко мне совсем близко, стал поудобнее, согнув одну ногу в колене, и хлопнул меня по груди.

— На свете есть лютые погонщики волов, — произнес он, словно впуская меня в свой особый, заветный мир. — Вот почему я бы предпочел быть лошадью, а не волом. — Он выпрямился. — Впрочем, возчики тоже бывают злющие. — Он замолчал, подумал с минуту и добавил яростно, словно выталкивая из себя слова: — И не обращай внимания на то, что сказал Принц. У тебя шея и плечи как у рабочего вола. Никогда не видел парня, который ходил бы лучше тебя. — Он повернулся, взмахнул кнутом и крикнул: — Щеголь! Красный!