Классическая йога — это практика концентрации, в которой ум успокаивается до такой степени, что может быть зафиксирован на каком-либо элементе внутреннего опыта — дыхании, образе или мантре. Для этого йог отвлекает внимание от тела и внешнего мира, сосредоточиваясь на внутреннем, — подобно тому, как черепаха, втягивает лапки под панцирь. Наконец все объекты исчезают, и йог переживает самадхи, или экстатическое мистическое единение с самостью.

Если классическая йога — это практика концентрации, то основная практика буддизма, называемая медитацией прозрения, или випассаной, — это практика осознания. Йога опирается на непоколебимое внимание к внутренним объектам, медитация прозрения формирует текучее внимание ко всем объектам, как внутренним, так и внешним. Здесь все стимулы рассматриваются настолько точно и подробно, насколько позволяет осознание. Цель состоит в том, чтобы наиболее полно рассмотреть и понять работу чувств, тела и ума и таким образом прорваться сквозь искажение и непонимание, которые обычно затуманивают осознание.

Переживания и состояния, порождаемые этими тремя практиками, имеют много общего (например, повышенную концентрацию), но наряду с этим они обладают существенными различиями. В отличие от шизофрении, при которой контроль значительно уменьшается, во всех трех практиках увеличивается самоконтроль. Практикующие могут по своей воле войти в состояние и выйти из него, хотя шаманам для входа в измененное состояние сознания необходима помощь психоделиков или ударов в бубен. Как в шаманском состоянии, так и при медитации прозрения существует частичный контроль над содержанием переживаний; что касается йога в состоянии самадхи, то он обладает почти полной способностью удерживать мысли и некоторые другие ментальные процессы. Как говорит Патанджали в классическом тексте, «йога — это контроль над волнами мыслей в уме».

Восприятие среды в этих состояниях различно. Древние и современные описания, равно как и недавно проведенные психологические тесты, указывают, что буддийская медитация прозрения чрезвычайно усиливает перцептивную чувствительность к окружающему. Во время шаманского путешествия осознание окружающего до некоторой степени уменьшается. Во время йогической медитации восприятие среды почти или полностью исчезает. Элиаде определяет самадхи как «непоколебимое состояние, в котором восприятие внешнего мира отсутствует».

Различия в осознании среды отражаются и на различиях в способности к коммуникации. Шаманы могут во время своего путешествия общаться с присутствующими; во время буддийской медитации общение при необходимости тоже возможно, но попытка заговорить во время йогической концентрации может полностью ее разрушить.

Практика концентрации характерна для многих подлинных духовных традиций, включая шаманизм, буддизм и йогу, но тип и глубина концентрации могут сильно различаться. Как в шаманизме, так и в буддийской медитации прозрения внимание подвижно перетекает от одного объекта к другому. В противоположность этому в продвинутой йогической практике внимание непоколебимо фиксируется на одном объекте.

Существуют также значительные различия в возбуждении на энергетических уровнях. Шаманы во время своего путешествия, как правило, возбуждены, они могут выражать свое возбуждение, например, в танце или еще каким-нибудь образом. Буддийская медитация прозрения постепенно подводит к состоянию покоя, йогическое же самадхи может стать настолько глубоким, что многие ментальные процессы временно прекращаются.

Чувство самотождественности в этих практиках тоже различно. Шаман обычно сохраняет представление о себе как об отдельном индивиде, хотя во время путешествия считает себя душой или духом, а не телом. У медитирующего буддиста микроосознание становится настолько тонким, что расчленяет чувство самотождественности на составляющие его стимулы: медитирующий переживает не жесткое, постоянное «я», а бесконечный поток мыслей и образов, из которых состоит «эго». Таково переживание отсутствия «я», с точки зрения которого чувство постоянного эгоистического «я» представляется иллюзорным продуктом несовершенного осознания, — примерно так же, как за счет смены ряда неподвижных кадров возникает движение в фильме. Точное осознание проникает сквозь эту иллюзию «эго» и освобождает медитирующего от эгоцентрического мышления и поведения. Иогические переживания в чем-то схожи, а чем-то отличаются как от шаманских, так и от буддийских. Отличие состоит в том, что на высших уровнях медитации внимание неподвижно фиксируется на сознании, и именно в этом качестве — в качестве чистого сознания — воспринимает себя йог. Это похоже на опыт буддиста в том отношении, что эгоистическое «я» признается иллюзорным и преодолевается.

Иогический опыт чистого сознания весьма отличается от сложных образов путешествия, составляющих опыт шамана. Буддийская же медитация порождает переживания, отличные от того и от другого: осознание становится настолько тонким, что все содержание опыта распадается на компоненты, и медитирующий воспринимает бесконечный поток микроскопических образов, которые возникают и исчезают с предельной быстротой.

Одна из определяющих характеристик шаманизма — это «полет души», который является формой выхода из тела (внетелесного опыта), «эк-стаза». Ни йогическая, ни буддийская медитация не предполагают подобных переживаний. Йог может настолько сконцентрироваться внутренне, что потеряет ощущение тела и будет полностью поглощен внутренним блаженством или самадхи — состоянием, называемым иногда «эн-стазом». Мирча Элиаде, прекрасно знающий как шаманизм, так и йогу, в своей классической работе по йоге ясно выразил это различие:

Йогу не следует путать с шаманизмом и причислять к экстатическим техникам. Цель классической йоги — в полнейшей автономии, экстазе, для шаманизма же характерен... экстатический полет.

СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЙ, ЕДИНЫЙ МИСТИЧЕСКИЙ ОПЫТ?

Один из важных вопросов, постоянно встающих при обсуждении темы мистицизма со времен классической работы Джеймса «Многообразие религиозного опыта», это вопрос о том, существует ли фундаментальное, единое мистическое переживание, общее всем культурам и традициям. Некоторые философы полагают, что существует. В то же время «конструкционисты», утверждающие, что весь опыт, в том числе и мистический, строится из переживаний личности и неизбежно фильтруется посредством культуры, отвечают на этот вопрос отрицательно.

Поскольку проделанные нами сопоставления ясно указывают на значительные различия между шаманским, буддийским и йогическим опытами, они могут быть восприняты как аргумент в пользу «конструкционистов», отрицающих существование общего фундаментального мистического опыта.

Однако это может быть истиной лишь отчасти. Медитативный опыт, описанный выше, касается высоких, но не высших уровней соответствующих практик. На высших ступенях медитации возникают трансцендентные переживания совершенно иного рода, радикально отличающиеся от всего, что было до этого. Это йогическое самадхи и буддийская нирвана.