Шрифт:
– Люблю думать, наверное. Теперь вы скажете, что я не похож на философа, да?
Елена рассмеялась, запрокинув голову, и Федор невольно ею залюбовался…
– Не похожи! У нас читал философию Павел Потапович, старый, толстый, он еще все время терял вставную челюсть… То есть не совсем терял, успевал закрыть рот.
– По кличке Топтыгин?
Елена всплеснула руками:
– Вы его знаете?
– Знаю. Коллега все-таки. Лет через двадцать и я буду таким топтыгиным…
– Вы?! – Она снова расхохоталась. – Никогда! Он совсем сбрендил – женился на студентке, старый… – Она осеклась и покраснела – вспыхнуло лицо, шея, даже уши.
– Еще вина? – спросил Федор.
– Вы думаете, что я бездушная? Что все это – главное в моей жизни? – вдруг сказала Елена. – И квартира, и обстановка, и деньги? Что я строю из себя… Нет! Слава был хорошим человеком, он много значил для меня, многое мне дал. Он научил меня… самооценке, понимаете? Доказал, что я личность! Он повторял: ты солидная замужняя женщина, ты богатая, ты должна быть уверена в себе, выше голову… Мы всегда жили бедно, мама – приемщица в телеателье, я училась, брала учеников, а Слава – как принц из сказки, понимаете? Все стало другим. Квартира, машина, он мне дарил украшения… А я не умела их носить, у меня была только цепочка с моим знаком – Водолеем, мама подарила на день рождения, и я была так счастлива, не снимала ее ни днем ни ночью. А Слава купил мне серьги с бриллиантами, колье, норковую шубу, заставлял покупать одежду, возил в магазины, помогал выбирать, примерять… Сердился на мои вечные джинсы и футболки. Он был с размахом, ничего не боялся… Смеялся надо мной, моими страхами…
– Чего же вы боитесь, Елена? – спросил Федор.
– Я? – Она сбилась с мысли. – Ну… вообще! Понимаете, во всем должна быть мера, заслуга, а я… Мне казалось, я не заслужила, это не мое, что завтра что-нибудь случится… Особенно когда он привел эту… свою одноклассницу.
– А сейчас?
– Сейчас? – Она задумалась. – Наверное, ничего. Самое плохое уже случилось. Все позади.
Она сказала это с такой уверенностью, что Федор поежился. Он все ждал удобного момента, чтобы рассказать ей про новое убийство. Ему не хотелось пугать ее, но разве был выход?
– А что вы собираетесь делать? – спросил он.
– В каком смысле? – Она смотрела на него своими широко расставленными голубыми глазами, чуть пьяными, слабо улыбалась.
– Какие планы? Работать? Учиться дальше?
– Я бы хотела поехать в Англию, подучить язык, осмотреться… Я нигде еще не была. Поехать в Италию, в Грецию, в Японию! Я теперь могу поехать куда угодно! У Славы много денег, мне хватит. Еще хочу продать квартиру, купить дом в деревне, чтобы были цветы и река… Много цветов всяких! И еще… Только не смейтесь…
– Не буду, – пообещал Федор, с улыбкой глядя на нее.
– Я хочу завести кроликов и козленка.
– Козленка? – рассмеялся Федор.
– Да! Вы обещали, что не будете смеяться! Ангорских кроликов, белых и серых, и маленького козленка. Налейте мне вина! – потребовала она.
Они выпили. Елена вдруг рассмеялась.
– Вы не представляете себе, Федор, я же все теперь могу!
А Федор подумал, что завтра похороны ее мужа – помнит ли она об этом? Она казалась ему похожей на животное – маленького несмелого зверька, который вырвался из клетки и теперь стоит столбиком: кончик носа дергается, вбирая воздух свободы, ушки шевелятся, улавливая новые звуки и шорохи. Она даже не думала притворяться, что горюет, эта девочка, она говорила, что думает. Вино развязало ей язык и слегка подтолкнуло, но искренность была изначальна. И, странное дело, она не была ему неприятна. В этой искренности, которая определяла ее как существо эгоистичное и холодное, была тем не менее своеобразная притягательность. Она не притворялась! Она попала в волшебную комнату, полную игрушек и шоколада, и могла протянуть руку и взять любую игрушку или шоколадку, и не скрывала своей радости. И он спросил себя: только ли деньги? Или свобода? От чужого, постылого, взрослого, непонятного человека, который заставлял, внушал, требовал… А ведь была еще и спальня! У Федора было богатое воображение, и он представил себе ее и Гетманчука… В спальне, в супружеской постели… Его – уверенного в себе мужика, хозяина жизни, опытного любовника, и ее… Он взглянул на Елену – она ответила ему взглядом в упор…
– Мы были в Испании, в Барселоне… – вдруг сказала она. – Там море, песок, чайки! У меня целый альбом фотографий… Хотите? Сейчас принесу, он в моей комнате.
Не дожидаясь ответа, она сорвалась с места и побежала в глубь квартиры. Федор, помедлив, пошел следом.
Ее комната была маленькой, с окнами во двор, закрытыми ветками деревьев, отчего здесь стоял зеленый сумрак. Неширокая кровать под голубым атласным покрывалом, серебристо-синий ковер на полу, секретер – маленький, изящный, на гнутых ножках, похоже, антиквариат; на нем казался странным раскрытый ноутбук. Несколько фотографий в серебряных рамочках; на стене – картина: холодный зимний пейзаж. Белые стены – как в больнице или келье. Безлико, холодно, ни одной безделушки – ни куклы, ни плюшевого медвежонка, ни фигурок зверей – ничего, что говорило бы о личности хозяйки! Все осталось в ее прежней жизни, в новую она не взяла с собой ничего. Не захотела? Или ей не позволили?
Книги… Книг было много – в основном, на английском, и Федору невольно подумалось, что английский язык был ее потайной комнатой, убежищем, куда не было ходу никому. Он подошел к полке. Диккенс, Теккерей, Мередит, Уайльд; много детективов из серии «The Best British Crime» [9] : Агата Кристи, Конан Дойл, «Лунный камень» Коллинза, несколько книжек Элизабет Джордж «Приключения инспектора Линли», Кэтлин О’Брайен… Ее героя, Майкла Винчестера, модификации бессмертного Агента Ноль-ноль-семь, Федор прекрасно знал. Тоже школа жизни, а также острота и динамика, которых ей часто недостает…
9
Лучшие британские криминальные романы (англ.).
На фотографиях были Елена и Гетманчук. Он – в белых брюках и синей футболке, белых брюках и желтой футболке, зеленой футболке, красной… Федор рассмотрел логотип Ральфа Лорена – человечек на коне с клюшкой, – была у него пара таких же. Большой красивый мужчина и Елена, похожая на подростка, рядом…
…Они сидели на диване, Елена листала альбом, живо рассказывала про Барселону, музей восковых фигур, странный дом Гауди, смеялась, поворачивалась к Федору… Он слушал вполуха. Она касалась плечом его плеча, он чувствовал ее запах – волос, кожи, – теплый и нежный… Не сразу он понял, что она замолчала и смотрит на него… Ее полураскрытые губы, синяя жилка на шее, неровное дыхание…