– Свою?

– Можно и свою. Тебе принцип ясен?

– Принцип ясен шеф. Непонятно, почему в Капдае мафия не убивает. Это запрещено?

– Во-первых, да. Запрещено. Законом тоже. Но дело не в том. Есть культурные стереотипы. Традиции. Хочешь быть мафией, езжай в Марсель.

– Но Марсель тоже Франция шеф.

– Что поделать, мы не можем игнорировать новые, кха, тренды. Если мафия должна быть везде, пусть будет. Но в Марселе. Этого достаточно. Это интернациональный город, тебе ли не знать. А мы – французская глубинка, пусть и с виллами богачей. У нас тут собственное понимание жизни, и смерти. Жена убивает мужа, муж – жену, любовник…

– Мужа?

– Можно и так. Теперь вторая версия. Она гораздо лучше. Но. Кха. Она же строится на сплошных допущениях. Возможно, Владимир Андрейчиков убит. Возможно, это сделала жена, которой – возможно – понадобилось скрыть факт убийства. Возможно! Что это за основание для расследования? У нас есть официальное заявление о пропаже этого русского?

– Нет

– Мадам ээээ… Жанна перезвонила тебе утром?

– Нет.

– Почему?

– Может быть…

– У нас есть заявление о пропаже матраса. Вот чем мы будем заниматься. И прежде всего – установлением самого факта пропажи. И вот чем ты сейчас…

Но тут нас прервали. Шефу позвонили на мобильный. Он что-то буркнул в трубку два три раза. Нажал кнопку завершения разговора, положил телефон на стол и уставился на меня.

Прошла минута.

Шеф моргнул. Я снова начал дышать. Тихонько.

Лейтенант-колонель сказал, что ему только что позвонил начальник жандармерии Капдая. И сообщил, что на вилле «Палома» убийство. В жандармерию был звонок оттуда десять минут назад. Офицер судебной полиции уже едет из Ниццы, вместе с экспертами. Получен ордер на осмотр дома. Бригада жандармов отбыла. От нас требуется офицер для координации действий муниципальной полиции со всеми правоохранительными структурами, участвующими в расследовании и оказания необходимой помощи. Последние слова, которые я расслышал, вылетая из кабинета, были:

– Вперед, су-лейтенант.

15.34. Там же.

Еще пара телефонных звонков, пара-другая писем по электронной почте, и можно будет продолжить записи в журнале.

16.01. Там же.

Из кабинета-то я вылетел, а долететь до виллы «Палома» не получилось. Мой старичок «Пежо» не захотел заводиться. Бурчал что-то мне непонятное, наверное, объяснял, почему мне может двинуться с места, но я не понял. В деревенском доме моих родителей живет кот. Зовут его Бэзил. Вот он, первые семь-восемь лет своей жизни очень сильно старался объяснить людям (то есть отцу, маме и нам с сестрой) что он думает о жизни вообще и о нашем поведении в частности. Встанет так, шагах пяти от того, с кем разговаривает и тщательно, по слогам, с точным произношением всех ста пятидесяти кошачьих модуляций, объясняет, что например, тот корм, который в миске, не подходит к его диете. Или рассказывает, почему он не мог пройти мимо вот этой новой пары туфель. А потом посмотрит тебе в глаза внимательно, махнет хвостом и пойдет на диван в гостиную. Мол, все равно этим существам, с их примитивным речевым аппаратом, объяснить ничего не удастся. А сейчас, на семнадцатом году жизни, он уже ничего никому мне объясняет. Он мудр.

А мой «Пежо», он раза в два моложе Бэзила и все чем-то не доволен, что-то бурчит. А ездит через раз, между прочим. И не знает главного правила службы в полиции: если тебе что-нибудь не нравится, стой и молчи. До начальства, потом само дойдет.

Но вообще-то я взялся за планшет затем, чтобы фиксировать ход расследования. Итак.

Из-за забастовки моего «Пежо», пришлось добираться до виллы пешком. Так я потерял десять минут и добрался туда в тот момент, когда два жандарма вынимали из бассейна тело молодой женщины. Это была Жанна. Я, наконец, рассмотрел ее при свете дня и без солнечных очков. У нее очень правильные черты лица, прямой нос, рот, чуть больше чем я запомнил, прекрасная (если такое определение годится для трупа) кожа. Но складки у рта и близко посаженые глаза делают лицо каким-то сердитым или даже злым, В разговоре с ней ночью с понедельника на вторник, я всего этого не заметил. Впрочем, неживое лицо не может быть ни веселым, ни, даже, вежливым.

Тело в купальнике, положили на дорожку у края бассейна. Им занялся судебный медик. Рядом на боку лежал небольшой столик: мраморная столешница на чугунной подставке. Рубеж XIX – XX веков, если не подделка. Один угол столешницы испачкан чем-то бурым, похожим на кровь. Еще пятна бурого цвета – на парапете бассейна. А вот вода в бассейне была абсолютно прозрачной, ни следа крови. Рядом со стоиком валялись красные туфли на очень высоком каблуке. Сколько я помню, именно эти туфли были на Жанне в ту ночь, что я ее видел. У одной из туфель каблук был подвернут и готов был, отвалится. Рядом с упавшим столиком стояла тележка с напитками, а между ними – осколки бокала для мартини. Рядом же, в лужке лежал, видимо, свалившийся, при падении со столика, айфон Жанны.

Расследование вел офицер судебной полиции из комиссариата Ниццы Ле Гун. Мы с ним знакомы, встречались, пару раз в то время, когда я работал в Марселе и друг другу не понравились.

Капитал Жан-Мари Ле Гун (точность су-лейтенант) выглядит лет на пятьдесят, хотя ему не больше сорока. Высокий, даже долговязый и худой, он возвышается над вами, как половина недостроенной триумфальной арки. И ведет себя соответственно. На всех людей, кроме прямого начальства он смотрит с выражением лица, точно описываемого фразой «Я вас услышал».

Мы пожали друг другу руки. Я спросил, что произошло, и кто сообщил о смерти. Он, откуда-то из своего далека, сообщил, что картина напоминает несчастный случай. Жертва вчера вечером нетвердо стояла на ногах, а тут каблук подвернулся. Она, падая, ударилась о столик и, возможно, уже без сознания, свалилась в бассейн.

– А почему в бассейне нет крови?

– Она пролежала в воде более 12 часов, а вода в бассейн постоянно подавалась. Знаете задачку, про две трубы? За какое время вода, окрашенная кровью, сможет покинул бассейн, если кровь, перестала течь примерно через час, после попадания тела в эту самую воду?