Шарлин немного подняла руку и быстро показала ему три вытянутых пальца. Стороннему наблюдателю это показалось бы не имеющим никакого значения жестом, но Мэддок все прекрасно понял. Трое их друзей остались на свободе.

— И после этого ты снова будешь утверждать, что я идиот и маньяк? — Он торжествующе улыбнулся и наклонился к ней: — Здесь я чувствую себя прекрасно. В самом деле. У меня хорошая кормежка, прекрасная постель и обращаются со мной достаточно учтиво. А как твои дела?

— У меня все в порядке. Разве что… Послушай, — она тоже подалась вперед. — Послушай, Мэддок. Послушай меня. Я не хочу следовать за ним. За ним. Я не хочу в будущее. Но я должна. Я чувствую, что должна.

Она смотрела на Мэддока с серьезностью, которой он от женщины не ожидал.

— Каким — то образом я это чувствую. Я не могу объяснить. Ты можешь подумать, что я сошла с ума. Но… должна идти с ним. От этого зависит нечто большее, чем моя жизнь. — Сказав это, она, недовольно надув губы, откинулась назад. — Я не знаю, как все это выразить, чтобы ты понял.

— Да все я понимаю! — выкрикнул Мэддок в микрофон.

Шарлин дернула головой и сорвала с нее наушники.

— Не ори так!

— Что? — глупо улыбнулся Мэддок. — Почему?

— Говори нормально. Я прекрасно тебя слышу. — Она некоторое время помолчала. — Ты понял?

— Да — да, Шарлин. Я знаю. Ты должна идти с этим покрытым черным мехом, похожим на кошку сумасшедшим. Я тоже должен был это сделать в свое время. Не знаю, какая причина, какое заклятие кроются за этим, но… — Он посмотрел в стороны, затем оглянулся назад: — Шарлин, ты должна идти. Я понимаю. Мне будет не хватать тебя, и… и я люблю тебя! Я так люблю тебя и сейчас…

Ее лицо приняло неожиданно нежное выражение.

— Поначалу я с трудом верила в это, но сейчас знаю. Это правда. Мэддок… — она улыбнулась ему такой доброжелательной улыбкой, какой Мэддок у нее никогда еще не видел. — О, Мэддок, я буду помнить тебя.

— Нет, Шарлин, не меня. Не меня. Прошу тебя вместо меня помнить другого человека, которого ты никогда не встречала. Это Валентин. Валентин Генаро Эстебан Диас… — Он остановился и начал лихорадочно рыться в своей несчастной памяти. Он помнил огромное количество песен, баллад, стихов; как мог он забыть это имя… — Валентин Генаро Эстебан Диас де Онора о Малагуэна о Суспирата о Кардена.

Он знал, что произношение у него неважнецкое, но ведь это все — таки был не его язык.

Шарлин бросила на него хорошо знакомый сомневающийся, подозрительный взгляд, словно желая убедиться, насколько серьезно он все это говорит.

— Валентин. Это тот человек, чья могила… — она запнулась.

Мэддок молча кивнул головой. Валентин — маленький, жилистый, одинокий, всего пугающийся человечек. Он остался, а Мэддок отправился в будущее. Сейчас пришла очередь Мэддока остаться, в то время как…

— Нет!

Мэддок резко выпрямился и ткнул пальцем в стекло. Позади Шарлин, откуда — то из затемненного угла комнаты, появился и не спеша направился к девушке Стенелеос Магус LXIV. Он встал рядом с нею; и только Мэддок и Шарлин могли видеть его.

— Нет. Нет. Стенелеос! — завизжал Мэддок, срывая с головы наушники.

Двое охранников тут же бросились к нему. Сидящие поблизости заключенные повскакали с мест, желая узнать, что случилось.

— Мэддок! — воскликнула Шарлин. Без наушников он мог только видеть ее беззвучно раскрывающийся рот.

— Нет! — Мэддок снова овладел своим голосом. Охранники грубо схватили его за плечи, но он не обращал на них внимания и не отрывал взгляда от глаз волосатого мага. — Нет, не сейчас. Твои правила не годятся. Я не оставлю ее. Я тоже иду. Это для тебя я прыгнул в небо!

Охранники оттащили его назад метра на полтора. По ту сторону стекла еще один охранник подошел и положил руку на плечо Шарлин. Никто не видел да и не мог видеть Стенелеоса. Но Мэддок видел и не отрывал глаз от его лица.

Стенелеос Магус LXIV — он был огромен, ростом не менее семи футов, широк в плечах, узок в бедрах и весь покрыт мягким шелковым мехом. Все его тело было черным и блестящим, за исключением бело — розового живота. Его острые уши торчали, как у кошки. Его огромные глаза, слишком огромные, слишком печальные, смотрели на Мэддока и видели его. Смотрели. Взвешивали. Оценивали его.

Мэддок воинственно задрал подбородок:

— Я не прошу тебя об этом! Я просто предупреждаю тебя! Я иду вместе с ней! Измени свои правила!

Охранники уже почти оттащили его к двери. Мэддок судорожно сглотнул воздух и почувствовал, что его воля вот — вот будет сломлена. Он уже готов был встать на колени и умолять Стенелеоса, чтобы тот выполнил его просьбу. Он посмотрел на Шарлин, которая была потрясена, но при этом имела странно гордый вид.

«Я люблю тебя», — подумал Мэддок, страстно желая, чтобы эти слова каким-нибудь образом достигли ее ушей.