Он заговорил громким, ровным голосом, стараясь четко произносить слова.

— В небе Кристофер Аллен Томпсон, «Сники Пит». Семь линий из девяти на городской магистрали перекрыты перевернувшимся грузовым фургоном. Для тех, кто направляется к этому перекрестку, задержка составит примерно двести пятьдесят минут. Разбросанный груз сухой и твердый, в основном — небольшие механические детали. Токсические эффекты отсутствуют, и особых проблем с очисткой дорожного полотна не будет. Но еще в течение нескольких дней эти детали будут встречаться на дороге и могут представлять опасность для быстродвижущихся транспортных средств. Такой мне представляется ситуация отсюда, сверху.

Он удовлетворенно улыбнулся. Сообщение было сжатым и четко сформулированным. Оно, конечно, не было столь информативным, как со спутника, принадлежавшего ВВС, но ему нравилось делать подобные доклады для городской информационной службы; к тому же эти доклады обходились государству гораздо дешевле.

Мысли Кристофера вернулись к его первой обязанности.

— Учебный госпиталь университета Сан-Франциско, — сказал он менее официальным голосом, поскольку на этот раз он обращался к знакомой, благожелательной аудитории. — К вам направляется вертолет с раненым в автокатастрофе человеком.

— Мы готовы, — ответил диспетчер.

Кристофер удовлетворенно кивнул. Конечно, жил он не самой лучшей по американским понятиям жизнью, но это был и не самый худший вариант. Ему нравилось делать людям добро. В такую погоду, как в этот вечер, управлять вертолетом было чуть сложнее, чем набрать номер телефона; воздух был настолько прозрачен, что он мог бы посадить машину на крышу госпиталя даже во сне или, по крайней мере, с закрытыми глазами. Он терпеть не мог холодные, дождливые вечера, когда ветер обрушивался на полуостров, словно огромные волны на камни в Пойнт Лобосе. В такое время посадка вертолета была опасной и, можно сказать, страшноватой, и Кристоферу всегда вспоминались его первые попытки прокатиться на коньках: скользко, обманчиво и неуютно.

Он вел машину с большой скоростью и на малой высоте, наслаждаясь вечерним полетом. Внизу уже показался госпиталь, уютно приютившийся среди высоких черных эвкалиптов. Посадочная площадка была залита ярким светом. Даже при желании не попасть на нее было невозможно.

Кристофер четко приземлил золотистую машину прямо в центре площадки, обозначенном специальными опознавательными знаками, которые ни один компьютер не смог бы вычертить столь симметрично. Он выпрыгнул из кабины и почувствовал, как ветер, поднятый замедлявшими вращение лопастями, ерошит его кудрявые черные волосы. Стянув за рукава свою мягкую серую кожаную куртку, которая по возрасту была старше его и вертолета, вместе взятых, он пошел навстречу команде скорой помощи. Фельдшер этой команды коротко кивнула Кристоферу, пробегая мимо вместе с техниками, несущими оборудование. Через пару минут они, вернувшись, уже везли носилки с пациентом к лифту. Двери лифта закрылись за ними, и Кристофер остался на крыше один.

Некоторое время он смотрел им вслед.

— Давайте, ребята, — тихо прозвучали его слова в спокойном ночном воздухе. — Работать с вами — одно удовольствие.

Затем он повернулся и пошел к вертолету, чтобы привести пассажирский отсек в порядок. Когда он закончил эту работу и заполнил послепилотный путевой лист, сзади раздался негромкий, хорошо знакомый голос:

— Привет, Кристофер.

— Марианна! — Он старался говорить невозмутимым голосом, прекрасно зная, что ее этим не проведешь. — Добрый вечер. Не ожидал увидеть тебя здесь.

Она вышла из дверей лифта, и Кристофер пошел ей навстречу. Они обнялись, и он удивился силе ее рук. Потрогав ее волосы, он слегка повернулся так, чтобы свет падал на ее лицо.

У нее были длинные светлые волосы, что не вполне соответствовало теперешней моде. Ее спокойные синие глаза словно проникали насквозь. На ней было длинное рабочее платье-халат из чистой плотной ткани. Ряд значков на груди и плечах, среди которых был один с ее фото, а также блестящий розовый хирургический чоп свидетельствовали, что перед ним стояла Марианна Кайзер, медицинская сестра отделения генетической коррекции. Кристофер на мгновение сильно прижал ее к себе, потом слегка отступил назад.

— Какие-нибудь проблемы?

Она опустила голову:

— Да.

— Беженцы? Иммигранты?

— Отказники.

Он отвел взгляд. Быть отказником по генетическим мотивам — горькая участь. Кристофер надеялся, что когда-нибудь станет отцом; проблема заключалась не в недостатке желающих стать матерью, а в тривиальной нехватке необходимого количества денег. Он ни за что не согласился бы иметь ребенка без гарантии того, что сможет обеспечить ему образование и достойное существование. Кристофер любил свою работу, но хорошо понимал, что придется поискать более прибыльное занятие для того, чтобы завести семью.

Но, по крайней мере, его генетика считалась здоровой, на что имелись соответствующие документы. На что мог надеяться человек, признанный отказным? Кто возьмет его на работу? Кто решится образовать с ним семью? Кристофер попытался представить свою собственную жизнь, если бы он был отказным. Он мог бы иметь свой вертолет, поскольку отказные имели право обладать собственностью, но права пилота были бы ему недоступны.

— Сколько их?

— Шестьдесят пять. Мужчины и женщины. Они прятались в Больших болотах.