Стенелеос все это время старался что-то объяснить ему, а он вел себя как нерадивый дерзкий ученик, сидящий на самой задней скамье в церковной школе. Мэддок, однако, не испытывал чувства раскаяния; Стенелеос мог быть его учителем, но он не мог быть ни его врагом, ни даже судьей. Это ощущение равенства было очень необычным для Мэддока: он неожиданно почувствовал, что хочет учиться впервые в своей жизни.

— Прошу прощения, — промямлил он. — Все это не имеет отношения к твоему вопросу…

Он посмотрел на Стенелеоса, и хотя тот был гораздо выше и ростом, и интеллектом, Мэддок не чувствовал зависти; он испытывал непривычное, а потому не очень охотно признаваемое чувство восхищения.

Спустя некоторое время Стенелеос задал свой следующий вопрос:

— Ты вне или внутри своей точки зрения?

Мэддок открыл было рот, потом снова закрыл его и на долгое время задумался. В конце концов он вынужден был признать, что вопрос не из легких. У него даже закружилась голова; подобное чувство он испытал, когда, будучи еще юношей, открыл для себя тайну двух поставленных друг против друга зеркал, образующих внутри себя бесконечно длинный коридор. Мэддок словно вступил в порочный круг, где он удивлялся своему удивлению и размышлял о своих мыслях.

— Я не знаю, — наконец выдохнул он.

Стенелеос никогда не улыбался. На его раздвоенных, словно у кошки, губах никогда не просматривалось даже малейшего намека на веселье. И только глубоко-глубоко в его глазах — в огромных, невероятно широких глазах, столь многое видящих и понимающих, — промелькнули едва заметные искорки юмора.

— Я знаю, — сказал он.

Повернувшись, он снова пошел сквозь землю, огибая корни и валуны. После того как они пересекли подземную реку, Мэддок даже рот раскрыл от изумления, так как никогда не предполагал существования таких рек, — Стенелеос снова остановился, все еще держа своего спутника за руку.

— Почему ты пошел со мной?

— Когда я впервые встретил тебя? — Мэддок думал об этом уже давно. Он не знал. — Я был любопытный и глупый, похожий на человека, вставшего на пути бешено скачущей лошади, чтобы посмотреть, остановится она или нет.

— А сейчас, под землей?

— На этот вопрос ответить проще, потому что ты меня поймал за шиворот и утащил вниз.

Он произнес эти слова нарочито оскорбленным тоном, зная, что Стенелеос поймет шутку.

— А согласен ли ты когда-нибудь последовать за мной в будущее?

— Да, разумеется. — Мэддок пожал плечами: — Мое время не предлагает мне слишком многого. К тому же я, по всей видимости, в любое время и в любой стране буду дураком и никудышным человеком. Так что я готов бежать с тобой из этого времени.

— Что ты ожидаешь увидеть в будущем?

Стенелеос внимательно посмотрел на него. Мэддок понял, что это самый важный вопрос из всех, заданных ему ранее, но никакого мало-мальски внятного ответа ему на ум не приходило.

— Ну, видишь ли, я не знаю. Но Валентин говорил мне, что я увижу будущее и тогда… — Он внезапно замолчал и стукнул себя ладонью по лбу. — Во имя всех святых! Валентин! — Он сжал руку Стенелеоса. — Мы должны вернуться за ним. Это временное путешествие в могилу совсем вышибло мозги из моей головы! Там, вверху, свора солдат держит его и остальных на мушках револьверов, а мы здесь прогуливаемся, словно в университетском дворе после плотного обеда. Скорее! — Он потянул Стенелеоса за руку. — Поспешим туда! С моей сообразительностью и твоим колдовством мы в момент разгоним их, собери они хоть все армии мира в этом месте — как ты полагаешь?

— Я не могу помочь вам таким образом, как ты думаешь. — Стенелеос спокойно стоял и смотрел на Мэддока. — Я не участвую в вашем сражении.

Его огромные глаза медленно моргнули, словно избавляясь от раздражения, вызываемого кучей мелкого гравия, по диагонали прошедшей сквозь его лицо, затем спустившейся к Мэддоку и уплывшей сквозь него еще дальше и вниз.

— Ну, в таком случае… — Мэддок тряхнул головой. — Разве ты не маг? Разве ты не великий волшебник, обладающий дьявольской силой? Почему бы тебе не схватить их и не зашвырнуть куда-нибудь вверх к Луне или, наоборот, сбросить их с высоты в море? Ты ведь можешь это сделать, не правда ли?

Стенелеос кивнул, но как-то неохотно, словно ему было стыдно.

— Ты мог бы сделать то же самое, что сделал со мной, — напирал Мэддок. — Протяни свои огромные волосатые руки и утащи их вниз под землю, чтобы их придавил какой-нибудь камень вроде этого.

Он протянул руку к огромному валуну и не очень удивился, когда его рука прошла сквозь него, словно сквозь воздух.

Стенелеос некоторое время смотрел на него.

— Как ты думаешь, кто я такой?

— Ты? — Мэддока этот вопрос не застал врасплох. — Я думаю, что ты необычайно могуществен. Я думаю, что ты на стороне ангелов, хотя у тебя уши, как у кошки, и тело покрыто черным мехом. И еще я думаю, что ты участвуешь в нашем сражении в той или иной форме. Ты говоришь, что не участвуешь? А зачем тогда ты притащил меня сюда? Ты втянул меня в свою большую игру, и я, не зная толком что к чему, был просто орудием в твоих руках.

Стенелеос молчал. Если он и почувствовал некоторое замешательство, то не более чем на секунду. Мэддок же, глядя на него, почувствовал внутри себя какое-то сомнение, будто он слишком далеко заступил за некую черту, за грань этикета, который ему следовало соблюдать.

«Мне нравится обижать людей», — впервые в жизни вынужден был признаться самому себе Мэддок. И, надо сказать, эта мысль совсем не была ему приятна.

— Я не могу сражаться, — произнес Стенелеос Магус LXIV. — У меня иная задача и иные обязанности.