– Конечно, может! Ты бы не хотел, чтоб это случилось?

– Н-у-у (задумчиво), не знаю. Не пойму, почему это так важно.

– Вот Дьявольщина! Какая-то детская глу... Нет, это просто... Можно в отчаяние прийти. Ты любишь ее, и в то же время тебе все равно, загубил ты ее доброе имя или нет?

– Я ее люблю?
– У Шварца был обескураженный вид человека, безуспешно пытающегося разглядеть что-то сквозь туман.
– Да я вовсе не люблю ее, с чего ты взял?

– Подумать только! Нет, это уже слишком! Да провалиться мне на этом месте, если ты не ухаживал за ней!

– Да, пожалуй, это правда.

– Еще бы, еще бы! Что же получается - ухаживал, а сам ее не любишь?

– Нет, это не совсем так. Я, кажется, любил ее.

– Ну, продолжай, продолжай, я пока отдышусь, приду в себя. Ох, даже голова закружилась.

– Теперь вспомнил, - заявил он безмятежно, - да, я любил ее. У меня это вылетело из головы. Впрочем, не то чтобы вылетело, просто это было несущественно, и я думал о чем-то другом.

– Скажи, а для тебя хоть что-нибудь существенно?

– Разумеется, - улыбнувшись, живо отозвался Шварц.
– Но быстро сник и добавил скучающим голосом: - Но не такие пустяки.

Слова двойника почему-то тронули меня: мне послышался в них стон изгнанника. Какое-то время мы сидели молча, думая каждый о своем, потом я снова начал разговор.

– Шварц, я в недоумении: такая милая девушка, ты, несомненно, любил ее, а теперь...

– Да, - спокойно согласился он, - ты прав. Кажется, это было вчера... да, думаю, вчера.

– О, ты думаешь! Но все, конечно, несущественно. Господи, и зачем тебе любовь? Такой пустяк! Но теперь ты к ней изменился. В чем дело? Что произошло?

– Что произошло? Ничего. Насколько мне известно, ничего.

– Вот так так! Нет, видит бог, у меня ум за разум зашел! Послушай, Шварц, ты же хотел жениться на Маргет!

– Да. Совершенно верно. Я полагаю... вчера? Да, пожалуй, вчера. Я должен жениться на ней сегодня. Если память мне не изменяет - сегодня, во всяком случае, очень скоро. Такова воля мастера. Он приказал мне жениться.

– Ну... просто слов не нахожу!

– В чем дело?

– Ты и к женитьбе так же безразличен, как ко всему прочему. Никаких чувств, никакого интереса. Слушай! Должно же у тебя быть сердце, хоть и за семью замками! Открой его, дай ему воздуха, покажи хоть самый краешек! Господи, как бы я хотел оказаться на твоем месте! Неужели тебя не волнует, женишься ты на Маргет или нет!

– Волнует?
– удивленно переспросил Шварц.
– Конечно нет. Ты задаешь поистине странные вопросы. Я гадаю, гадаю, гадаю - пытаюсь разобраться в тебе, понять тебя, но вокруг туман, сплошной туман; ты - загадка, тебя никто не поймет!

Какая наглость! И это он про меня! Он - хаос невообразимой зауми, он, кто и пары слов не молвит в простоте, чтоб сам черт не сломал над ними голову.

– Скажите на милость!
– вспылил я.
– Ты не можешь меня понять! Здорово придумал! Гениально! Слушай, когда ты появился здесь, я полагал, что мне известно, зачем ты пожаловал, я думал, что все наперед знаю, я бы сразу сказал, что ты пришел упрекать меня за то...
– тут я осекся и после легкой заминки перевел разговор на другое: - Шварц, когда ты явился, на душе у тебя было неспокойно, я по лицу видел, но если ты и намекнул мне о цели своего прихода, я не уловил, каким образом. Так как же - дал ты мне понять, зачем пришел, или нет?

– О, нет, - ответил он, сразу оживившись, - все, о чем мы говорили, несущественно. Можно, я скажу, зачем пришел, сейчас? Прошу тебя, выслушай! Я буду так благодарен!

– Ну, разумеется, с радостью! Наконец-то ты проснулся! О, да у тебя есть и сердце, и страсть - вон, горит в глазах, как звезда! Начинай, я весь внимание, весь сочувствие!

Да, теперь он был совсем другой. Туман рассеялся, смятение, растерянность исчезли с его лица, ясного, одухотворенного, полного жизни.

– Я пришел к тебе не для праздного разговора, - сказал Шварц. Напротив. Я пришел с дрожью в коленках, пришел просить, умолять, заклинать тебя сжалиться надо мной!

– Сжалиться - над тобой?

– Да, сжалься, помилосердствуй - освободи меня!

– Погоди, Шварц, я... я не понимаю. Ты же сам сказал, что если они захотят женить тебя, тебе без...

– О, дело не в этом! Женитьба мне и впрямь безразлична. Я говорю о других оковах, другой неволе (он воздел руки к небу). Освободи меня от них, освободи от оков плоти, бренной, тленной плоти, от ее ужасной тяжести, пут, бремени; от этого ненавистного мешка, полного скверны, куда силой затолкали мой дух, повредив, испачкав грязью его белоснежные крылья; о, смилуйся и выпусти его на волю! Упроси злобного колдуна дать мне свободу - он был здесь, я видел, как он выходил отсюда, и, конечно, он снова вернется! Обещай мне дружбу, брат мой! Ведь мы братья, нас выносило одно чрево, я жив благодаря тебе и исчезну с твоей смертью; брат мой, будь мне другом, умоли колдуна освободить мой дух от бренной плоти! О, человеческая жизнь, земная жизнь, скучная жизнь! Она так унизительна, так горька; человеческое честолюбие суетно, спесь - ничтожна, тщеславие - по-детски наивно; а слава, столь ценимая человеком, почести - боже, какая пустота! Здесь я слуга - я, никогда не бывший в услужении; здесь я раб, да, раб среди жалких подлых королей и императоров, которых делает таковыми их платье, а они, в свою очередь, рабы бренной плоти, сотворенной из праха.

– Подумать только, - продолжал Шварц, - и ты решил, что я пришел к тебе, озабоченный другими, суетными делами, сущими пустяками! Как могут они занимать меня, духа эфира, жителя величественной страны грез? Мы не знаем, что такое мораль, ангелам она неведома, мораль - для тех, кто нечист душой; у нас нет принципов, эти оковы - для людей. Мы любим красавиц, пригрезившихся нам, и забываем их на следующий день, чтоб влюбиться в других. Они тоже видения из грез, - единственная реальность в мире. Позор? Нас он не волнует, мы не знаем, что это такое. Преступление? Мы совершаем их каждую ночь, пока вы спите: для нас такого понятия не существует. У нас нет личности, определенной личности, каждый из нас - совокупность личностей; мы честны в одном сне и бесчестны в другом, мы храбро сражаемся в одной битве и бежим с поля боя в другой. Мы не носим цепей; они для нас нестерпимы; у нас нет дома, нет тюрьмы, мы жители вселенной; мы не знаем ни времени, ни пространства - мы живем, любим, трудимся, наслаждаемся жизнью; мы успеваем прожить пятьдесят лет за один час, пока вы спите, похрапывая, восстанавливая свои распадающиеся ткани; не успеете вы моргнуть, как мы облетаем вокруг вашего маленького земного шара, мы не замкнуты в определенном пространстве, как собака, стерегущая стадо, или император, пасущий двуногих овечек, - мы спускаемся в ад, поднимаемся в рай, резвимся среди созвездий, на Млечном пути. О, помоги, помоги мне, будь мне другом и братом в нужде; уговори мага, проси, умоляй его, он прислушается к твоей мольбе, он смилуется и освободит меня от ненавистной плоти!