Пятьдесят на пятьдесят

Несмотря на то, что британцы победили в «битве за Англию», Шри Ауробиндо считал, что у Гитлера еще остаются высокие шансы на победу. «Лишь британские военно-морские силы препятствуют Гитлеру овладеть миром… Он практически хозяин Европы. Вторгнись он в Англию сразу же после падения Франции, сейчас он был бы уже в Азии. Теперь ему стала противостоять иная сила. И все же опасность не миновала. У него пятьдесят процентов шансов на успех. Это вопрос баланса сил. Вплоть до падения Франции он был крайне удачлив, так как действовал заодно с асурической силой, стоящей за ним, от которой получал удивительно верные сообщения»409.

Не один Шри Ауробиндо считал, что шансы противников были равны. Томас Манн в мае 1941 года думал так же. Джон Лукач пишет, что «в 1940 и 1941 годах Гитлер был близок к тому, чтобы выиграть войну»410. А Тревор-Ропер в беседе с Роном Розенбаумом сказал: «Он действительно чуть не выиграл войну. Ему не хватило самой малости»411. В послесловии к «Человеческому циклу» Шри Ауробиндо говорит то же самое: «[Немцам] было рукой подать до победы»412.

Ученик сказал Шри Ауробиндо: «Ганди пишет, что непротивление, которое пытались практиковать некоторые его последователи в Германии, провалилось, так как было недостаточно сильным, чтобы сгенерировать тепло, способное растопить сердце Гитлера». На это Шри Ауробиндо ответил: «Здесь нужна плавильная печь. Единственный способ растопить сердце Гитлера – это разнести его бомбами в клочья»413. Это было еще до войны. Тогда Шри Ауробиндо также заметил: «У мира нет шансов, разве что в Германии что-то произойдет или Гитлер со Сталиным поругаются. Но сейчас это очень маловероятно»414. Пакт о ненападении между Россией и Германией был еще в чести. После капитуляции Франции Шри Ауробиндо выразил свое мнение четко: «Гитлер становится властелином Европы… Сейчас лишь его смерть может спасти ситуацию»415.

Когда же положение стало критическим, он сказал: «Мировому господству Гитлера противостоит лишь британский флот»416. И действительно, единственными утешительными вестями в то время были действия британского военно-морского флота, например битва в Атлантике с немецким линкором «Граф Шпее», которая окончилась тем, что эта гордость немецкого флота была затоплена экипажем, а капитан покончил с собой. Когда Франция сдалась, возникла реальная угроза того, что французский флот, второй по величине в мире, попадет в руки Гитлера. День за днем Шри Ауробиндо внимательнейшим образом следил за ситуацией. «Если французский военный флот попадет в руки Гитлера, тот станет колоссально силен… Если Петен сдаст флот и колонии, это будет вершиной позора и полной катастрофой… Если французский флот попадет в руки Гитлера, ситуация станет крайне опасной…»417 «Согласно параграфу 8 перемирия (между Германией и Францией), французский флот… “должен быть сконцентрирован в особых портах и демобилизован и разоружен под немецким и итальянским контролем”, – пишет Черчилль. – Но кто в здравом уме мог поверить Гитлеру на слово после всего, что уже произошло, и при таком раскладе сил?.. На кон была поставлена жизнь нашего государства и спасение нашего общего дела»418.

Часть французского флота, включая сверхсовременные линейные крейсеры «Дюнкерк» и «Страсбург», стояла на якоре в Мер-эль-Кебир, военной гавани в Оране. Великобритания выставила адмиралу ультиматум. Он мог: a) присоединиться к британцам и продолжать борьбу против Германии и ее союзников; б) под конвоем перевести корабли в британский порт; в) отвести корабли в какой-нибудь французский порт в Вест-Индии, где они будут демилитаризованы, а команды репатриированы. Если же это предложение будет отвергнуто, через шесть часов его корабли потопят. Адмирал отказался. 3 июля большинство кораблей было пущено ко дну или безнадежно повреждено; погибло 1250 человек.

«Этот мощный удар, практически разом уничтоживший французский флот как военный фактор, произвел глубочайшее впечатление на все страны, – пишет Черчилль. – Эта Великобритания – которую многие уже списали со счетов, которую иностранцы считали балансирующей на краю пропасти, готовой сдаться перед напором военных сил, объединившихся против нее, – наносит безжалостный удар по своим вчерашним ближайшим друзьям, на время обеспечивая себе безусловное господство на море. Стало ясно, что британский военный кабинет ничего не боится и не остановится ни перед чем. Так оно и было»419.

Но Британия оставалась «в осаде» довольно продолжительное время, и ее руководители действительно не могли предложить своему народу ничего, кроме «крови, труда, слез и пота». Военные катастрофы следовали одна за другой: Северная Африка, Греция, Крит… «К сентябрю 1942 года завоевания Гитлера выглядели на карте ошеломляюще. Средиземное море стало практически внутренним озером стран оси Берлин-Рим. Германия и Италия владели его северным берегом от Испании до Турции и южным – от Туниса почти до самого Нила, не доходя до него шестидесяти километров. Немецкие войска занимали территории, протянувшиеся от норвежского Северного мыса до Египта, от Атлантики в Бресте до нижнего течения Волги» (Вильям Ширер420).

Шри Ауробиндо надеялся, что Великобритании удастся продержаться год или две зимы; она продержалась. Во вторую зиму ход событий решительно изменился. «Операция Факел», англо-американское вторжение в Северную Африку, началась в ночь с 7 на 8 ноября 1942 года, как раз когда Роммелю со своим Африканским корпусом пришлось отступить от Эль-Аламейна. Когда же завершилась Сталинградская битва (31 января), исход войны был практически предрешен – к тому времени Красная Армия уже развернулась в полную силу своей боевой мощи, а Соединенные Штаты, шокированные японским нападением на Перл-Харбор, вступили в войну на стороне антигитлеровской коалиции. Сегодня мы знаем, что именно те события предрешили исход войны. Но тогда сражения по-прежнему шли по всему миру, неся страдания, разрушения и смерть, которым, казалось, не будет конца.

В своей книге Griff nach der Weltmacht («Стремление к мировому господству») Фриц Фишер цитирует несколько источников, из которых мы узнаем следующее: «Немцы преследовали на Украине экономические и политические цели. Они хотели сохранить самый надежный путь к Месопотамии и Аравии и к [нефтяным полям] Баку и Персии, который получили бы, завоевав Украину… [Один политик] даже утверждал, что “раз Англия не дает Германии расширяться в западном направлении, ее экспансия должна быть направлена через Украину и Крым к Индии”». Усилия немецкой внешней политики должны увенчаться завоеванием русских территорий, необходимых в качестве моста в Среднюю Азию421. Это цитаты времен Первой мировой войны.