— Это в порядке ознакомления с французскими достижениями, — вкрадчиво пояснили нашим представителям на Кэ д’Орсе. — Мы предлагаем, чтобы Хрущев посмотрел, как мы добываем газ в Аквитании, на западе Франции, производим кукурузу в Провансе, так вот еще и это наше начинание… — Сказали, сумев так глубоко спрятать улыбку, будто и сами поверили в то, что говорили. Карандаши в Москве также без улыбок тех, кто держат их в руках, неизменно обрубали это бросок за Средиземное море. Советское руководство вело себя в алжирском вопросе осмотрительно, стремилось предельно оградить отношения с Францией от негативного воздействия этой войны, но пойти на политическую поддержку политики Франции в отношении Алжира Москва не могла по причинам принципиального характера.

Париж же настаивал на поездке в Хасси-Мессауд. Он не ограничился разговорами через наше посольство во Франции. Незадолго до визита французский посол в Москве, многоопытный М. Дежан получил аудиенцию у Хрущева. Посол завел разговор о программе визита. Вернее, об одном ее элементе — полете в Хасси-Мессауд.

Хрущев вместо ответа задал вопрос:

— А будет ли Франция готова признать Германскую Демократическую Республику?

Дежан улыбнулся. О Хасси-Мессауде больше не вспоминали. Для признания Парижем ГДР время еще не пришло, посещать советскому лидеру т. н. алжирские департаменты Франции было уже поздно.

Но в Рамбуйе де Голль алжирскую тему поднял. Вернее, поднял более широкий вопрос о трансформации французской империи. Французский президент утверждает, что готов поддержать тенденцию к приобретению самостоятельности у африканских народов, но при условии, что события будут развиваться не против Франции, а с ее участием. Именно поэтому, поясняет де Голль, мы создали Французское сообщество, т.е. объединение Франции с целым рядом африканских государств.

Разумеется, эта эволюция проходит не так идиллически, как можно было бы представить, признает французский президент.

Перейдя затем к алжирскому вопросу, де Голль говорит, что делает исключение для Хрущева. Мы не любим обсуждать эту тему с иностранцами, пояснил он. Алжирский вопрос — это дело Франции и алжирцев.

Характеризуя обстановку в Алжире, де Голль заявил, что там в ряде пунктов продолжается, хотя и в ослабленной форме, «восстание». Восстаний там было много, но на этот раз оно приняло особенно серьезный и затяжной характер. И поэтому он считает необходимым создать для Алжира новую перспективу.

По мнению де Голля, из возможных вариантов в конце концов будет выбрана форма ассоциации Алжира с Францией.

Этот вывод президент пытается подкрепить своими представлениями об истории Алжира и его возможностях. В Алжире, говорит он, никогда не было государства, В Алжире, как он выразился, существовала какая-то «человеческая пыль».

Де Голль, как известно, мастер необычных дефиниций. Хотя, как мы можем убедиться, они не всегда верны.

— Таким образом, — продолжал он, — в этой стране не сложилось никаких местных кадров. Положение осложняется тем, что на территории Алжира с давних пор проживает миллион французов. Если Франция уйдет из Алжира, — продолжает де Голль, — в Алжире воцарится хаос.

— Я, конечно, не хочу сказать, — уточняет де Голль, — что эта страна не способна ни к чему вообще. Когда-нибудь, может быть, лет через 25, она сможет организоваться. Но не сейчас. Более тою, уход Франции из Алжира может превратить эту страну в яблоко раздора между Востоком и Западом, и я не исключаю возможности возникновения между ними войны из-за Алжира.

Это аргумент, специально рассчитанный на советского лидера, но президент хватил через край.

Хрущев не видел большого интереса в обсуждении этой проблемы. Поэтому он ответил коротко:

— Благодарю за изложение позиции. Мы ее понимаем.

Но де Голль захотел добиться чего-то большего и продолжил разговор.

— Во Франции, — заявил он, — не все думают как я, но именно президент, правительство выражают официальную позицию страны. — Кого имел в виду де Голль, говоря о раскладе сил в стране вокруг алжирского вопроса: коммунистов, которые резко клеймили войну в Алжире, или крайне правых, не мысливших себе Алжира иначе как французским? Он не уточнял. Видимо, больше первых.

Разговор пришлось продолжить.

— Вы, вероятно, заметили, — сказал Хрущев, — что после того, как в Алжире началась война, мы заняли очень сдержанную позицию, чтобы дать возможность Франции справиться с трудностями в решении алжирского вопроса. Но война в Алжире становится все более кровопролитной и затяжной. Это все более вредит Франции.

Разногласия обнажились.

— Мы заявили, — говорит далее Хрущев, — что были удовлетворены заявлением Франции о праве алжирского народа на самоопределение. По нашему мнению, это заявление может служить основой для решения вопроса. Алжирское правительство за несколько дней до моего отъезда во Францию проявило инициативу с тем, чтобы добиться нашего содействия в решении алжирского вопроса.