– Из-за журналов.

– Каких журналов? - офицер радостно подскочил к клетке с Михаилом в надежде услышать заветную информацию.

– Тех самых, порнографических, что Вы тут полдня разглядывали да комментировали, - Михаил, сидя на полу спиной к решетчатой двери, даже не потрудился повернуть голову в сторону надсмотрщиков. - Я, когда Юлю в тюрьму провожал, говорю ей: возьми, мол, с собой в камеру журналы, веселей сидеть будет. А она мне: «Как тебе не стыдно? Отнимать такую радость у местной полиции? Оставь их в сумке». Потом драться полезла.

– Угу... Шутим, значит? Шутите, шутите, циркачи. Хорошо смеется тот, кто смеяться будет последним. Обоих завтра сдам столичным властям. Там веселиться будете... Черт! Надоел мне Ваш телефон! Сколько можно жужжать и по столу кататься?
– офицер зло схватил Юлин телефон и сбросил очередной вызов. Так и не придумав, куда бы его примостить без риска уронить и разбить ценное вещественное доказательство, старший лейтенант снова положил телефон в центр стола, среди рабочих бумаг.
– Посмотрим, как завтра запоете, голубчики...

***

Завтра наступило, пожалуй, слишком неожиданно и быстро.

Два сотрудника полиции, пришедшие на свой рабочий пост, чтобы сменить сладко посапывающих на неприличных журналах героев вчерашней полицейской хроники Каликанта, долго не могли понять воплей, ругани и снова воплей старшего лейтенанта дежурной смены. Камера, в которой вчера весь день находилась задержанная девушка, была пустой. Запертой, как и вчера, но пустой.

Юля выполнила свое обещание.

Приезд Франца

– А-А-А!!! Где она? Где она, я вас спрашиваю? Куда она делась? Куда? Когда? Как? А-А-А!!!
– офицер подскочил к клетке и изо всех сил затряс решетчатую дверь, блокированную электронным замком, каждый прутик двери и всю решетку в целом. Металл, как и следовало предполагать, не поддался ни на миллиметр. - Где? Как?

Второй полицейский, мирно проспавший всю ночь за дежурными приборами связи и оповещения, изумленно пожимал плечами. Михаил и неизвестный мужчина, так и пролежавший вчерашний день на лавке носом к стене, поднявшись на ноги со своих мест, также удивленно переглядывались и не знали, что сказать.

– Я вас... Да вы представляете, что они со мной сейчас сделают? Нет, вы представляете, что я с вами сейчас сделаю? Куда она девалась, отвечайте мне немедленно! Дежурный!

– Я!

– Знаю, что ты! Баран! Что стоишь, как неживой? Объявляй боевую тревогу, у нас чрезвычайное происшествие: сбежал из-под стражи особо опасный преступник. Разошли немедленно на все пропускные пункты ее голограмму. Живо!

– Так у нас это... ну, как его? У нас нет ее голограммы.

– Нет?

– Так Вы ведь... ну, это... Сказали, что все формальности завтра. Перед приездом ребят из Александрии. Я и протокол на них оформил только как на безбилетный перелет. На нее и ее супруга.

– Ты понимаешь, что ты несешь? Как это - нет ее голограммы? А... Ну-ка выведи мне из камеры господина Швецова. Наручники на него надеть не забудь. Он у меня сейчас быстро заговорит, голубчик. Всю правду выложит! Ребята, помогите ему. А то вдруг этот господин курсант буйным окажется.

Вновь пришедшие на службу полицейские подключились к выполнению своих профессиональных обязанностей. Вчерашний дежурный подошел к клетке, жестом приглашая Михаила следовать на выход.

– Какую еще правду? - Михаил изумился. - Я ничего не знаю.

– Да, мы это вчера слышали. И о том, как Юля тебе сообщила, что бежать собирается.

– Она это вчера не мне сообщила, а Вам, кажется.

– Молчать!!! - офицер, все больше краснея и покрываясь испариной, откровенно перешел на крик. - Сядь! И отвечай на мои вопросы коротко и ясно! Как она сбежала?

Михаил, почти силком посаженный за письменный стол, на то самое место, где он вчера давал показания, еще не будучи заподозренным в какой-либо связи с Юлией, снизу вверх опасливо смотрел на возвышающуюся над столом грозную фигуру старшего лейтенанта. Встав напротив и опершись руками на ворох рабочих бумаг, тот походил сейчас на разъяренного боксера, которого только что победили в первом раунде. Трое других сотрудников стояли рядом, выстроившись полукругом, готовые к любой выходке арестованного.

Михаилу вдруг отчего-то стало очень смешно. Особа, которую он еще вчера вечером ненавидел, которая расстроила им с Аристотелем планы на восстановление карьеры, а ему лично сорвала свидание с девушкой его мечты,- эта особа сейчас у него кроме уважения и улыбки ничего не вызывала.

– Что ты лыбишься? Отвечай! Как ей это удалось?

– Может быть, она сильно похудела за ночь и пролезла сквозь решетку? Нет?

– Я из тебя, клоун, сейчас весь дух вышибу, ты меня понял? - сквозь зубы произнес полицейский, закатывая рукава и еще больше нависая над столом.