Но по лицу Лакшми Люсинда поняла, что девочка сохранит все, как таинственный сувенир.

К этому времени Читра и Майя уже почти закончили прощаться. Читра шагнула назад.

— А теперь уезжайте, и пусть вас защитит Богиня. Не забывайте о проведенном здесь времени и помните меня!

Читра отошла от паланкина, и носильщики снова взялись за шесты. Люсинда почувствовала, как ее качнуло, когда они его поднимали. Она взглянула на Читру и с удивлением увидела, как та машет Патану, словно может его видеть.

— Давай, давай, капитан! Выполняй свой долг!

Казалось, что Патан с большой неохотой оставил лошадь, на которую садился, и медленно подошел к паланкину, потом повернулся к Люсинде. Он бросил взгляд на Читру, которая не сводила с него слепых глаз, затем посмотрел в глаза Люсинде. Сила его взгляда была такой огромной, что она почувствовала, как у нее все дрожит. Наконец он склонился к ней, его губы оказались в том месте, где ее ухо встречается со щекой. Она чувствовала его дыхание, словно молчаливый шепот, но он ничего не говорил. Затем мужчина распрямился и встретился с ней взглядом.

— Я тебя хочу, — сказала она по-португальски в ответ на его молчание.

Люсинда заговорила, не собираясь этого делать, слова выскользнули из нее, словно по собственной воле. Люсинда задрожала. Патан удивленно посмотрел на нее: хотя он все слышал, но, конечно, ничего не понял. Патан расправил плечи, а затем медленно, напряженно отправился назад к лошади. Люсинда следила за каждым его шагом. Он не обернулся. Джеральдо с лошади видел все и едва мог сдержать веселье.

— Трогаемся! — крикнул Патан, садясь в седло.

Он взмахнул рукой и повел медленную процессию через ворота. Читра и Лакшми махали им вслед.

Когда караван добрался до насыпной дороги, Майя перебралась поближе к Люсинде.

— Что ты сказала?

Но Люсинда не могла ответить.

Носильщики старалась не идти в ногу, и по большей части у них это получалось. Когда случайно их шаги сливались, паланкин дергался и кренился, но затем снова начиналось мягкое покачивание: носильщики опять шли каждый по-своему.

— Не так, как на слоне, не правда ли? — улыбнулась Майя, но Люсинда была слишком погружена в свои мысли, чтобы отвечать.

Когда они добрались до другого берега, Майя повернулась, чтобы еще раз взглянуть на озерный дворец.

— Мне жаль, что я так мало танцевала в храме, — пробормотала она себе под нос, словно разговаривала сама с собой. — Мне жаль, что я так мало времени провела с Читрой и Лакшми. Наверное, я больше никогда их не увижу.

— Я тебя хочу, — произнесла Люсинда. Майя подняла голову. — Вот что я сказала. Это просто вырвалось. Я произнесла это раньше, чем поняла, что говорю. — Майя приподняла брови в ожидании. — Он не понял. Как он мог понять португальский? — тихо продолжала девушка. — Это означает: «Я тебя хочу», — она повернулась к Майе, теперь в ее глазах блестели слезы. — Почему он ничего не сказал?

Майя протянула руку и взяла ладонь Люсинды в свою. За их спинами дворец терялся в тумане, поднимающемся от озера.

— Но разве ты не могла ничего понять по его взгляду? По его дыханию?

— Почему он молчал?

— Он мужчина. Мне очень жаль, сестра.

— Что с нами станется? — прошептала Люсинда.

Но Майя только покачала головой.

Будущий муж Люсинды Дасаны рыгнул.

Это был его час. Это был его караван. Это были его люди. Огонь, который освещал их лица, был его огнем. Вино, которое они пили, было его вином. Словно чтобы это подчеркнуть, он рыгнул еще раз.

— Вы ели слишком быстро, сеньор Суза, — улыбнулся с другой стороны костра Слиппер. — А может, слишком много? Может, повар, которого нанял сеньор Деога, не подходит?

— Нет, сеньор мерин, вы ошиблись, — Викторио широко развел руки и расплескал вино из кувшина. — Просто меня беспокоит пищеварение.

— А может, вы простудились, господин? — продолжал Слиппер сладким, словно мед, голосом. — Я вижу, что у вас слезятся глаза.

— Это только из-за дыма, — Викторио с трудом сдержал очередной позыв рыгнуть, надул щеки, потом выдохнул воздух. Он встал со складного стульчика и насмешливо улыбнулся, расплескав еще вина. — Господа… милые люди… — Викторио постарался встать прямо и кивнул Слипперу. — Я скоро вернусь. Мне нужно… принять лекарство.

С этими словами он, шатаясь, отправился к своему шатру.

— Лекарство? — пробормотал Да Гама себе под нос. — Он что, болен?

— Он говорил про дравану, Деога, — довольным голосом сказал Слиппер. — Ты разве не знал? Ты разве не можешь определить?

После тяжелого дня пути из Биджапура караван расположился на ночь на широком пастбище перед Сунагом, преодолев примерно треть пути до Бельгаума. В ночном небе горел миллион звезд. Летучие мыши летали кругами, хотя вверх взлетали искры от костра и поднимался дым.