Однако спорщики бежать не стали. Бембо многозначительно шлепнул дубинкой по ладони.

– Пошли! – рыкнул он.

И те пошли – без охоты, но покорно.

Прежде чем кому-нибудь из них пришла в голову фантазия сбежать, Бембо увидал в отдалении другого жандарма и подозвал его взмахом руки.

– В чем дело? – поинтересовался тот – дородный парень по имени Орасте.

– Пропади я пропадом, коли сам знаю, – ответил Бембо. – Этот вот заявляет, будто рукам волю дал, понимаешь? А эта – что он пытался стащить ее кошелек.

Орасте оглядел Габрину и слегка покачал бедрами взад-вперед – видно, ему понравилось. Габрина это заметила и соблазнительно облизнула губы. На Балозио жандарм поглядел с тем же выражением лица, с каким осматривал бы навозную лепешку.

– Не встречал еще чучелка, который не стащил бы чего при первом удобном случае, – проворчал он.

От природы светлокожий, Балозио побледнел еще сильней и стал похож на привидение.

– Знаете что, – отрезал он. – Я честный человек! Я всегда был честный человек и верный подданный! – Поднять шум у него не слишком получалось – слова его прозвучали не так дерзко, как испуганно. – Я же не виноват, что таким родился, – добавил он совсем уже жалобно.

Габрина исхитрилась прильнуть на секунду к Орасте.

– А по мне, так на елгаванского шпиона он похож, – промурлыкала она голосом, какого обычно не услышишь за порогом спальни.

Балозио в расстройстве чувств этого обмена любезностями не заметил.

– На дурную болезнь ты похожа! – огрызнулся он.

– Заткнись, каунианин, – страшным голосом прохрипел Орасте.

Можно было подумать, что он изображает военного вождя древних альгарвейцев, – Бембо подозревал, что его товарищ тоже читает исторические романчики.

Орасте уже готов был отходить Балозио дубинкой, когда Бембо шепнул ему на ухо:

– Поосторожней! А если он богатыйкаунианин?

По виду светловолосого предположить это было трудно, но случалось и не такое. Орасте скорчил рожу, но отступился.

Когда вся компания поднялась по лестнице и ввалилась в участок, сержант Пезаро торопливо опустил пирожное со сливами, которое жевал, но крошки слоеного теста застряли у него в узенькой бородке.

– В чем дело? – проворчал сержант.

Все заговорили, заорали, завизжали хором, сопровождая все более громкие вопли все более яростной жестикуляцией. Балозио каким-то образом очутился на полу – как именно, Бембо не заметил, потому что обменивался с Габриной недобрыми словами.

Пезаро, как большинство альгарвейцев, обладал способностью слушать нескольких собеседников разом.

– Хватит, – проронил он, наслушавшись и насмотревшись. – Бембо, тащи этого олуха, – он указал на Балозио, – в архив. Если он пытался стащить что плохо лежит – в камеру и под суд. Орасте, ты займись девкой. То же самое: если пыталась надуть клиентов – за решетку, если нет – вышвырни ее на улицу.

Бембо подумал было, что Габрина обрушится на Пезаро, посмевшего приписать ей «клиентов». Но потаскушка оказалась хитрей: она послала Орасте еще одну призывную улыбку, и дородный жандарм, по всем признакам, готовы был отозваться. У Бембо появилось подозрение, что архивы будут подвергнуты не столь тщательному досмотру, как потрепанная персона Габрины.

Бембо покорно обернулся к Балозио. На щеке каунианина откуда-то появился синяк.

– Пошли, приятель, – молвил жандарм, – разберемся с тобой.

Дорогу в архивный отдел Балозио, похоже, знал, что показалось Бембо не вполне подобающим образу человека безупречной честности. Жандарм бросил на Саффу плотоядный взгляд. Художница ответила ему непристойным жестом, как Габрина – Балозио, и тут же подмигнула. Зачем она его дразнит – чтобы подбодрить или чтобы свести с ума? Скорее последнее.

Скучающий письмоводитель записал имя Балозио, снял у него отпечаток пальца и пробормотал заклятье. Один из бесчисленных ящиков за его спиной распахнулся сам собой. Чиновник кивнул Бембо.

– Ну точно, числятся у нас его пальчики. – Все с тем же скучным видом он вытащил нужную папку, водрузил на стол и открыл. Бембо узнал рисунок Саффы.

– Посмотрим, – бормотал письмоводитель, листая страницы. – Оштрафован за неуплату проститутке, карманная кража, еще раз карманная кража, привлекался за кражу кошелька… но в тот раз улик не нашли.

– Еще бы нашли! – воскликнул Балозио. – Я этого не делал! – Он развел руками в отчаянной мольбе. – Я каунианин, и все равно меня не смогли осудить! Ну какая на мне может быть после этого вина?